Механика вечности

— Ты кого притащил?! — Куцапов, мгновенно протрезвев, кинулся к столику.

Он распахнул пиджак и даже успел взяться за удобную рукоятку, однако на этом его сопротивление закончилось. Одна-единственная пуля, выпущенная из пистолета с глушителем, перебила ему позвоночник, и Колян тихо осел, роняя на себя ворох журналов.

Отсутствие Куцапова на кровати объяснялось простой и страшной причиной: человек не умирает дважды. Лишь сейчас я понял по-настоящему, что значит прервать жизнь. Куцапов-старший, а с ним и целый мир, превратились в фантом. Никакой торговли тушенкой, никаких засад на иракских офицеров, никаких двадцати пяти лет. Все, что он сделал за вторую половину жизни, стало лишь вероятностью. К реальности это уже не имело ни малейшего отношения.

Я улегся возле Тихона, и он снисходительно фыркнул.

Открылась и закрылась дверь — в комнате появился кто-то еще.

— Грязно, — неодобрительно проронил Фирсов. — Пять минут, и уже покойник. Радист, опять ты отличился? Ведь покараю!

— Вооружен, — коротко ответил невидимый с пола Радист.

— Кто он?

— Некто Куцапов, — подсказал новый голос. — Список «три», подробности уточняем.

— Связи, связи! — нетерпеливо произнес Иван Иванович. — Снимите с рыжего намордник. Личность установили?

— Нет информации.

— Уволю!

— Работаем, — смиренно отозвался голос.

— Этот хитрожопый пусть повернется.

Мне врезали по почкам, и я автоматически перекатился на спину — повторения не хотелось.

— Для начала объясни, откуда ты взялся. Двойник твой — человек как человек, никуда не лезет. А ты что за птица?

— Иван Иванович, вы все не так поняли!

Тихон улыбнулся, и из его разбитой губы снова потекла кровь.

— Кто написал письмо?

— Вы. Проверьте почерк!

Это был мой первый и, к сожалению, последний аргумент.

— Откуда сведения? — настаивал Фирсов. — Это что, провокация?

— От вас.

— Врешь! Я не мог этого знать.

Как не мог? Разве там не про него? Что в письме?!

— Я думал, ты сволочь, — сказал Тихон. — А ты дурак.

Иван Иванович нахмурился и повернулся к рыжему.

— Почему он за тобой охотится?

— По твоему приказу.

— Вы, друзья мои, чего-то не уяснили, — скорбно проговорил полковник. — В спецкамере вы расколетесь на счет «раз», просто я даю вам возможность разойтись по-хорошему.

— Иван Иванович, — спокойно откликнулся Тихон, — у тебя сейчас одна печаль: как бы самому туда не попасть. Войска в городе видел? Письмецо-то опоздало! Теперь тебя никакая синяя папочка не спасет.

Фирсов задохнулся и несколько секунд впустую раскрывал рот. У него в кармане тренькнул мобильный телефон, но он раздосадованно треснул трубкой о стену. Главный угадал приказ начальника с полувзгляда и звонко щелкнул предохранителем. Я судорожно сжал в ладонях оба дырокола. Аппараты, способные опрокинуть мир, были бессильны против одной острой капли металла.

То, от чего я ушел в четверг, случится в понедельник. Сегодня. У Главного нет чемоданчика, но он обойдется и пистолетом. Как странно, я сам лишил себя трех дней жизни.

— Недоумок поганый, — шепнул мне Тихон.

По белоснежной поверхности потолка разбежались, быстро затухая, ровные круги, и из центра этого волнения выпало что-то темное. Оно глухо стукнуло по ковровому покрытию и, подкатившись к Фирсову, замерло. Иван Иванович машинально поднял с пола предмет и, взвесив его в руке, зачарованно произнес:

— Без чеки…

В гробовой тишине стало слышно, о чем бурчит телевизор.

— Мы прервали нашу программу, чтобы передать экстренное обращение Президента Российской Федерации, — сказали там.

Потом был взрыв.

ЧАСТЬ 5 ЗАВТРА БУДЕТ ЛУЧШЕ

Кажется, я куда-то летел. Сносил спиной какие-то перегородки, врезался грудью во что-то острое и несся дальше — пикировал, проваливался, падал. Это длилось недолго и было совсем не похоже на то, что рассказывают люди, испытавшие клиническую смерть.

Я пошевелил головой — что-то воткнулось в горло и разбудило приступ тяжелого влажного кашля.

— Ох ты, ожил! Земляк, сигареты есть? Надо мной стоял высокий старик с впалыми щетинистыми щеками и смуглым горбатым носом.

— Поднимайся. Пойдем покурим.

— Что это у меня?

Я потрогал тонкий стержень, торчавший прямо из тела, и его движение отдалось неприятной щекоткой под ребрами.

— Зонд, — объяснил старик. — Жидкость из легких откачивали. Они всегда его оставляют, вдруг пригодится. — Он взялся за стержень темными окаменелыми пальцами и внезапно потянул на себя.

Гибкая трубка легко вышла наружу — пятнадцать или двадцать сантиметров розовой пластмассы. Я вновь закашлялся и сплюнул на пол какой-то комок.

— Пошли, — дернул меня старик. — Одному надоело.

— Не слушай его, — раздалось из дальнего угла.

Там кто-то зашевелился, и колченогая капельница звякнула полупустой склянкой.

— Это Олег, у него не все дома. Олег!

— Чего тебе?

— Отстань от него. Пусть оклемается.

— Не коллектив, а черт-те что! — сокрушенно произнес старик и поперся прочь.

— Меня зовут Женя, — представился мужчина. — Сейчас иголку вытащат, тогда подойду.