Механизм времени

— Ты меня спас, милый. Осторожно, не пролей…

Кажется, он не до конца проснулся. Только что женщина лежала рядом, и вдруг расслоилась, оставшись на месте и в то же время призраком скользнув к столу. Глаза слипались. Он с трудом поднес бокал к губам, жадно выпил вино.

— Спи. Я с тобой. Тебе нужен отдых, Огюст…

4

Дверь была приоткрыта.

Из недр квартиры пахло чем‑то отчаянно вкусным. Огюст сглотнул слюну. Позавтракать довелось на бегу — спешил. Аппетит с утра не тревожил, подремывал в глубинах желудка. И вот — не запах, искушение святого Антония.

Что за чудо-повар расстарался?

Молоточек прицелился, готовясь ударить по медному кругляшу. Идя сюда, Шевалье представлял все совсем иначе. Тот, кого он искал, должен обитать в особняке наподобие Де Клер. Карета у ворот, дрессированные лакеи, ковер с золочеными спицами…

Ни лакеев, ни кареты. Третий этаж, сонный консьерж, огарок свечи в гнутом канделябре. Равнодушие в скучающем взгляде. «Вы не из ломбарда, сударь? Имейте в виду, мебель хозяйская…»

Тук-тук-тук!

— О, Мари! — откликнулся взволнованный бас. — Ты ли это, сердце мое? О, входи же!

«Я, мой сладкий!» — чуть не вырвалось у Огюста. Разочаровывать хозяина не хотелось, однако дело есть дело. Он еще раз вдохнул чудный аромат, начиная узнавать источник, и шагнул за порог.

— Господин Дюма? Я к вам.

— А?

Из глубины коридора выглянул некто в светло-зеленом фартуке и высоком поварском колпаке. Не иначе тот самый гений-кулинар.

— Мне нужен Александр Дюма. Позовите его, пожалуйста.

— Что?

Шевалье сглотнул слюну и не удержался:

— «Валеруа». Петушиные гребни с Беарнским соусом. Уксус, желтки, кервель, эстрагон. Сливочное масло по вкусу.

— И душистый перец! — возмутился повар.

— Да, конечно. Соус, сударь, вам особенно удался. Мне мама говорила, что можно научиться варить и жарить, но научиться готовить соус нельзя. Для этого нужен природный талант.

Повар замер, густо покраснев. Выйдя из ступора, он сдернул колпак, обнажив черные, как смоль, вьющиеся кудри.

— Да! Трижды да, кровь Христова по Голгофе сверху донизу! Соус!!!

Колпак птицей улетел в глубину коридора. С невиданной резвостью повар кинулся к Огюсту, схватил за плечи, встряхнул:

— Вы поняли? Почуяли? Оценили? О, сударь, спасибо! Теперь и я сам верю — получилось! Ну, пойдемте, пойдемте же!.. вы должны обязательно попробовать… Надеюсь, вас не смутит завтрак на кухне? В комнатах — беспорядок, думал убраться к вечеру, к приходу крошки Мари… Соусы! Как верно сказала ваша матушка, сударь!.. как правильно… Великая женщина! Если не возражаете, я это запишу!..

Сопротивляться было бесполезно. Руки знатока соусов оказались цепкими, как клещи. И сам повар будто сошел с картины — широкоплечий, смуглый верзила, с сильным и открытым лицом, которое чуть-чуть портили усики-щеточки. Из-под передника выглядывала рубашка — ярко-желтая «канарейка».

— Сюда, за мной!

Кухня пылала жаром, несмотря на распахнутое настежь окно. Кастрюли, сковородки, противни, горшки — на столе, подоконнике, табуретах. Аромат стоял неописуемый — вздохнуть и умереть.

— Все рестораны закрыть, — констатировал Огюст. — Поваров — на галеры. Впрочем, не надо. Собрать под вашим окном и оставить. Сами лопнут от зависти.

— Ах, сударь, — из красного верзила сделался пунцовым. — Признаться, я только учусь. Хотя соусами, смею заметить, интересуюсь с детства. Когда-нибудь обязательно напишу кулинарную книгу — в двух томах. Нет, в трех. Прошу!

Стол освободился, словно по мановению волшебной палочки. Табурет, избавившись от лишнего груза, прыгнул навстречу гостю. Огюст на лету подхватил брошенную салфетку, повязал на шею.

— Благодарю, господин Дюма!

Чудо-повара он узнал лишь сейчас, мысленно представив его не в фартуке, а во фраке с манишкой. «Канарейка»-рубашка тоже годилась — автор «Нельской башни» слыл большим оригиналом.

— Я Шевалье, Огюст Шевалье. Обо мне вы могли слыхать от Николя Леона.

Смуглое лицо дрогнуло, потемнели глаза.

— Николя ранен, его прячут в Сент-Антуане, — спокойно ответил Дюма. — Хорошо, что с вами все в порядке, господин Шевалье. Вы ведь, насколько я помню, друг покойного Галуа? Очень рад, говорю со всей искренностью… С чего начнем? С супа? Итак, луковый суп по рецепту, украденному мною лично в марсельском ресторане «Фелука»!

Если что и смущало Огюста, так это необходимость обязательного воздания хвалы. «О, господин Дюма! О, как прекрасна ваша „Нельская башня“! А спектакль? Мадемуазель Жорж — алмаз сцены, в оправе из вашей золотой драматургии…» Без этого нельзя. Лесть-смазка — делу помощник. Если уж Тьер, карьерист и циник, от «профессора» готов растаять, то что с литератора взять?

Он даже репетировал заветные слова у зеркала — деревянным голосом, стараясь не ухмыляться. «О, мэтр, вы гордость Парижа!..» Нет, чтобы честно: «Гражданин, зачем чепуху пишете? Не стыдно?»

И вот — обошлось.