Мехлис. Тень вождя

Это дает основание говорить о том, что арестовали Павлова и его подчиненных порознь, а не вместе, как об этом вспоминал Мамсуров. Из тех же воспоминаний следует, что арест был произведен в расположении штаба фронта. Однако документально подтверждено, что Павлов был арестован в Довске.

Если, как пишет М. Е. Болтунов, маршал Ворошилов отдал приказ Мамсурову арестовать Павлова, Климовских и Клича еще 29 июня, причем сделать это неотложно, то, спрашивается, кто осмелился затянуть с его исполнением на пять дней, до 4 июля, и почему виновный не понес за задержку никакой ответственности, хотя приказ исходил от самого Сталина?

Ни в коем случае не собираемся бросать тень на воспоминания легендарного разведчика Хаджи-Умара Мамсурова. Но пока перед историками не предстанет ясная, непротиворечивая картина того, как прошел последний день на свободе для командования Западным фронтом, точку в этой истории ставить рано. Пока же, на наш взгляд, очень многое говорит за то, что организация и арест генералов были доверены (не исключено, что и с участием Мамсурова) именно Мехлису, прибывшему в штаб фронта, по некоторым сведениям, 30 июня, но, по крайней мере, не позднее 2 июля 1941 года.

Сталинский посланник, зная, что никакая жестокость не будет его покровителем считаться излишней, действовал грубо, подтасовывал факты, не заботясь даже о тени законности. О его «объективности» при определении круга виновных свидетельствует хотя бы судьба генерал-майора A.A. Коробкова. По воспоминаниям генерал-полковника Л. М. Сандалова, встретившего войну начальником штаба 4-й армии, она «хотя и понесла громадные потери, но все же продолжала существовать и не потеряла связи со штабом фронта». Почему же осудили именно Коробкова? Сандалов объяснял так: «К концу июня 1941 года был предназначен по разверстке (!  — Ю. Р.) для предания суду от Западного фронта один командарм, а налицо был только командарм 4-й армии. Командующие 3-й и 10-й армиями находились в эти дни неизвестно где, и с ними связи не было. Это и определило судьбу Коробкова».[128]

После ареста генералов подвергли жестоким пыткам и устроили над ними судилище. Военная коллегия Верховного суда под председательством небезызвестного Ульриха признала Павлова, Климовских, Григорьева и Коробкова виновными в том, что они проявили трусость, бездействие, нераспорядительность, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и боеприпасов противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций частями фронта, тем самым дезорганизовали оборону страны и создали возможность противнику прорвать фронт советских войск.[129] Их приговорили к расстрелу, и в тот же день приговор был приведен в исполнение. Это была расправа, прикрытая инсценировкой суда, ибо приговор был предрешен заранее, основывался только на показаниях подсудимых, никакие оперативные документы при этом к разбирательству не привлекались и показания свидетелей не заслушивались. В сентябре расстреляли и генерал-лейтенанта Клича.

После XX съезда КПСС Верховный суд возвратился к делу Павлова и его товарищей по несчастью. Было запрошено заключение Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, в котором признавались крупные недочеты в подготовке ЗОВО к войне, но решительно отметалось обвинение, обращенное к командованию округом и фронтом, в трусости, бездействии, сознательном развале управления войсками и сдаче оружия противнику. Все это позволило суду вынести справедливый вердикт.

Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 31 июля 1957 года приговор от 22 июля 1941 года в отношении генералов Д. Г. Павлова, В. Е. Климовских, А. Т. Григорьева и A.A. Коробкова, а также приговор от 17 сентября 1941 года в отношении генерала H.A. Клича были отменены, и дела на них производством прекращены за отсутствием в их действиях состава преступления.

Это произошло через 16 лет после происшедшего. А тогда, в 41-м, Мехлис, творя свое черное дело, не просто ревностно исполнял волю вождя. Это был и его собственный стиль: обоих деятелей роднила вера в репрессии как универсальное средство выправления того катастрофического положения, в котором во многом по их вине оказалась страна.