Мехлис. Тень вождя

Здесь он тоже отнюдь не забывал о роли «глаз и ушей», а то и карающей длани вождя, был постоянно настроен на борьбу, на выявление врагов, на чрезвычайные меры. Еще довоенный опыт показал правящей верхушке, что в обстановке общественного стресса легче манипулировать массами, проще найти повод списать любой свой промах, любое собственное преступление на чье-то «вредительство», а то и «предательство». Были и люди, специализировавшиеся в роли сталинской секиры — Ежов, Берия, Вышинский, Шкирятов… И — Мехлис. Ему не была известна та высота духа, которая побуждает человека искать несовершенство, прежде всего, в себе, спрашивать в первую очередь с себя. Безоговорочно и решительно, с неумолимостью несущейся с горы лавины или, если угодно, падающей секиры, выполнял он указания репрессивного характера. Был беспощаден, умел отвести вину от хозяина (а при необходимости и от себя), переложив ее на других, более человечных, совестливых и слабых.

Такие специфические качества Льва Мехлиса были востребованы вождем на фронте уже в первые, катастрофические дни войны, когда враг в полной мере воспользовался грубыми просчетами советского руководства при определении момента и главного направления фашистской агрессии. В полосе Западного фронта к концу июня гитлеровцы продвинулись на глубину свыше 300 километров, захватив значительную часть Белоруссии. 3-я и 10-я советские армии были окружены, а остатки 4-й армии отошли за Березину. 28 июня пали Минск и Бобруйск. Создалась угроза быстрого выхода подвижных соединений врага к Днепру и прорыва их к Смоленску.

В поисках причин столь тяжких поражений наших войск острый и циничный ум вождя привычно подсказал: чтобы отвести подозрение от себя, надо, не мешкая, объявить имена виновников. Выбор пал на командование Западным фронтом. На первом же заседании ГКО, образованного 30 июня, было утверждено отстранение генерала армии Д. Г. Павлова от обязанностей командующего войсками фронта. Его заменили сначала генерал-лейтенантом А. И. Еременко, а 2 июля — наркомом обороны маршалом Тимошенко. Начальником штаба фронта вместо генерал-майора В. Е. Климовских был назначен начальник оперативного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Г. К. Маландин. Членом Военного совета фронта вместо А. Я. Фоминых стал Мехлис, продолжавший оставаться заместителем наркома обороны и начальником ГУПП.

В реализации планов Сталина по поиску «стрелочников» ему отводилась особая роль. Именно он обеспечил арест генерала Павлова, которому вождь после заседания ГКО лицемерно приказал возвратиться на фронт. Об обстоятельствах ареста белорусскому историку Э. Г. Иоффе рассказал бывший начальник Гмельского областного управления госбезопасности полковник в отставке Д. С. Гусев. На рассвете 4 июля ему позвонил Мехлис и отдал приказ «перехватить» Павлова, направлявшегося из Могилева в Гомель, когда тот будет проезжать городок Довск. Гусев прибыл в Довск и здесь узнал, что арест генерала армии придется производить не ему, а ранее прибывшей из Москвы группе ответственных работников НКВД. Когда появилась машина Павлова, один из них остановил автомобиль и предложил генералу пройти к телефону, объяснив просьбу срочным вызовом Мехлиса. В помещении почтового отделения бывшему командующему Западным фронтом предъявили ордер на арест.

Сам Павлов показывал на допросе 7 июля: «Я был арестован днем 4 июля с.г. в Довске, где мне было объявлено, что арестован я по распоряжению ЦК. Позже со мной разговаривал заместитель председателя Совнаркома Мехлис и объявил, что я арестован как предатель».

Кто же конкретно произвел арест? По одной из версий, нашедшей не так давно отражение в печати, это — не сотрудник НКВД, а полковник Разведуправления РККА Хаджи-Умар Мамсуров.[126] Его читатель уже знает: именно Мамсуров на апрельском совещании 1940 года в ЦК партии высказал сомнение в целесообразности назначения начальника ПУ РККА Мехлиса членом военного совета 9-й армии. А приказ на арест он якобы получил от Ворошилова, имевшего соответствующие указания от Сталина. Было это, по утверждению автора статьи военного журналиста М. Е. Болтунова, 29 июня. И «отвертеться он не мог: машины с охраной для выезда за будущими высокопоставленными арестантами уже ожидали…»