Мелгора. Очерки тюремного быта

Когда в восьмидесятые годы царил "сухой закон", за водкой в Оренбурге выстраивались огромные очереди. Так вот, будучи «в форме», в них я ни разу не стоял. Обязательно находился какой-нибудь "блатной", который требовал "пропустить командира".

Однажды в райцентре на автовокзале меня чуть не зарезали.

Был зимний вечер, темнело. Стою себе, ожидая рейсового автобуса, покуриваю. И вдруг на меня прёт мужик с ножом! Я как-то не очень удачно нож у него выбил, но он мне полпальца чуть не срезал. Шваркнул я мужика на снег, врезал пару раз под дых яловым сапогом. И тут он из-под шубы увидел зелёное галифе! И стал извиняться: "Командир, прости, я тебя с вольным ментом спутал!".

— А что, вольного мента валить можно?

— Да достали, падлы… Прости…

— Ты мне, сука, полпальца отрезал!

— Щас, братан, пока лабаз открыт, водки куплю, промоем..

Промыли.

Однажды на Мелгоре шёл после службы, уставший, домой. Вдруг из кустов метнулась ко мне цыганка.

— Гражданин начальник! Помоги! Надо сына в Куйбышев, на больничку отправить… Вот, возьми…

И суёт мне платочек с пригоршней золота — там кольца, серьги, ещё какие-то цацки, грамм двести, а может, и поболее

Честно, у меня и мысли не мелькнуло всё это взять. Я даже не обиделся. Сказал: "Спрячь, мамаша. Я твоего сына (не помню фамилию, что-то молдавское) и так в Куйбышев отправлю. Ему по показаниям положено…

Может, за это нас, советских ментов, и блатные уважали? Ещё в середине девяностых я мог в форме подойти в ресторане к раскипешившимся блатным, и успокоить. А то и прогнать. И они меня слушались. А сейчас бы зарезали…

За таким отношением — десятилетия уважения к "органам".

Кто-то скажет, что здесь первичен страх перед «карающим мечом» государства. Возможно. Но и чисто человеческое уважение со стороны «блатных» к нам, «ментам», по большому счёту, тоже присутствовало.

Для иллюстрации — маленький эпизод.

В начале 90-х годов мне, уже в бытность сотрудником пресс-службы УВД, дали адрес милиционера-фронтовика, награждённого за боевые заслуги орденом Красной звезды. И поручили написать о нём статью в областную газету к 9 мая.

Звали фронтовика Миша. Татарин преклонных лет. Жили они с женой тётей Розой в двухэтажке на Аренде, старом районе Оренбурга, немыслимой степени изношенности. Дом — не дом, барак — не барак. И туалет на улице.

Дядя Миша охотно рассказывал мне про войну. Он был кавалеристом, и больше вспоминал своего коня Васю, чем бои. Например, Вася страшно боялся бомбёжек и артобстрелов. И при шелесте подлетающего снаряда прятался в любом близлежащем окопе.

— Артобстрел начинается, я в окопчик, и Вася за мной! — рассказывал дядя Миша. — А окопчик — два метра длиной. На меня сверху туша в полтонны. Я кричу: Вася, ты ж меня раздавишь! А он, зараза, втиснется в окоп, и ещё голову пригнёт… Но в атаку, на пулемёты, скакал смело…

О бое, за который ему дали орден, дядя Миша рассказывал походя: атаковали кавалеристы высотку, немцы их из пулемёта косили. Командир заприметил в полукилометре домик, и послал туда молодого расторопного татарчонка Мишу. Бегом, в обход, в снегу по пояс, Миша обежал, влез на чердак, перед ним немецкие окопы — как на ладони.

— Два диска из ППШ выпустил, всех уложил, — вспоминает дядя Миша. — Ну, тут наши и пошли..

Но мне отчего-то запомнился из его рассказа и другой эпизод.

Начало 60-х годов. Горисполком Оренбурга запретил рыбачить на удочки с моста через Урал на Беловке.

— Иду, — бесхитростно повествует дядя Миша, служивший тогда постовым, — а там два полковника стоят. В милицейской форме. И рыбачат. Я к ним подхожу, и говорю: нарушаете! Они мне: старшина, свободен… Как так?! Я удочки у них из рук выхватил, об колено сломал, на мост бросил. Они мне: в управлении встретимся!

— И что? — замираю от интереса я.

— А ничего. Комиссар (генерал, по-нынешнему) поругал. А потом вывел из кабинета, и за дверью сказал: "Молодец! Правильно сделал! Постовой — и для генералов начальник! А для полковников — тем более!"

Сегодня, подозреваю, дядю Мишу за это бы в порошок родное ведомство стёрло!

Но я вернусь к тому, с чего начал. Побеседовав, старый милиционер, покосясь на жену, предложил: "А что, сынок, может, по стаканчику? Ради встречи… Я место одно знаю — тут рядом…".

— И не вздумай! — орлицей налетела тётя Роза. И пожаловалась мне: — Уж как я с ним, сынок, намучилась! Бывало, напьётся до упаду, а шпана несёт его домой, пьяного-то, и мне передаёт. Не волнуйтесь, говорят, тётя Розочка, вот и фуражечка его, и пистолетик…

22.

Однако вернёмся на Мелгору. Повседневную жизнь зоны контролировали две службы — режимная и оперативная.

«Режимники» отвечали за охранные сооружения, изымали запрещённые к использованию заключёнными предметы, следили за соблюдением правил внутреннего распорядка, проводили досмотры и обыски.