Melissa (СИ)

— Надеюсь, ты позволишь мне лично убить его.

— Жены лидеров клана не принимают участия в сражениях, — как бы между прочим сообщает Дарио.

— Я — не твоя жена.

— А хотела бы ею быть?

— Это вот так делают предложение люди, которые живут три тысячи лет? — смеется Мелисса.

— Вернемся к этой теме позже, — не желая спорить, отвечает Вольтури.

— Я буду участвовать в бою, хочешь ты этого или нет, — не унимается Норманн.

— Запереть в подвале и дело с концом, — бормочет Дарио.

— Только попробуй…

— Попробую, — сверкнув красными глазами, мужчина прижимает девушку к стене одного из домов, предварительно убедившись, что никого из людей поблизости нет. Сократив и без того маленькое расстояние между ними, Вольтури впивается в губы Мелиссы крепким поцелуем. В него он вкладывает все то, что никогда не рискнул бы показать внешне, используя эмоции: страсть, ярость, влечение.

Мел, совсем не ожидавшая подобного поведения от своего спутника, пару секунд не отвечает на поцелуй, пытаясь просто принять произошедшее, а затем желание накрывает с головой и ее. Приподнявшись на цыпочки, она приподнимается, желая еще сильнее прижаться к нему, позволяя его языку исследовать каждый дюйм. Ее руки касаются сначала его предплечья, затем плавно опускаются на торс, забравшись под пиджак, мешает лишь темно-синяя рубашка, так некстати оказавшаяся на пути у холодных пальцев дампира.

Найдя в себе силы, верховный отстраняется от Норманн.

— Не здесь, — шепчет мужчина, поправляя пиджак.

— Да, не здесь, — проводя пальцами по губам, соглашается дампир.

Дампир в очередной раз убеждается, что именно с этим человеком, хотя его, конечно, таковым он не является, ей хорошо. Хочется отдаться без остатка, забыться в прикосновениях, повинуясь велению сердца, чувств, нахлынувших, словно цунами. Поцелуи с каждым разом содержали в себе все больше страсти и желания, это невозможно было не заметить. Как странно устроена жизнь: чуть больше недели назад она и не могла подумать, что все изменится настолько сильно. Мел привыкла к Вольтури, их отстраненности, образу и стилю жизни, наконец, поняла их, но сама становиться безэмоциональной статуей не хотела. За ее плечами нет того жизненного опыта, что есть у них.

Они продолжили свой путь, все дальше уходя от замка.

— А где бы ты хотела побывать, Мелисса? — нарушает создавшуюся тишину бархатный голос вампира.

— К сожалению, я не покидала пределов Италии, как-то не пришлось… После смерти Сандры речь шла о выживании, о путешествии даже мыслей не было.

— Теперь у тебя есть возможность все исправить. Тебе обязательно надо побывать в Париже.

— Совсем не возражаю. А ты владеешь французским?

— Bien sûr.

— Даже спрашивать не стоило.

— Et pourquoi ? C’est assez drôle.

— Всё—всё, хватит, — отмахивается Мел.

— Не одной же тебе иронизировать.

— Вот будет мне три тысячи лет, тогда и я смогу похвастаться владением языков, багажом посещенных стран и прочими умениями, которые освою за это время.

— Обязательно, так оно и будет. А теперь… Мы пришли. Посмотри вниз.

Ведомая все это время своим «гидом», Мелисса совсем не следила за дорогой, целиком и полностью доверяя провожатому. Глазам открылся полуразрушенный амфитеатр. Руины некогда крытой галереи чем-то напоминали уменьшенную копию Колизея. Как много событий там происходило, и как мало сохранилось, дошло до наших дней.

— Сюда стекалось большое количество народа, — углубляется в воспоминания Дарио, следя за реакцией девушки, — здесь проходили, как в Колизее, и гладиаторские бои, и травля зверей, и представления. В общем, всё то, что считалось развлечением в то время. Видишь, театр — как граница между древним и современным мирами. Это очень забавно, осознавать тот факт, что ты жил и живешь в них обоих.

— Еще более забавно — это стоять и разговаривать с тем, кто видел сражения гладиаторов своими глазами.

Вампир действительно сдержал свое слово и за полдня постарался показать девушке как можно больше достопримечательностей Вольтерры. Мел было вдвойне интересно его слушать, поскольку верховный присутствовал лично в большинстве событий. Они гуляли до наступления темноты, исследуя городок и те тайны, которые он хранил, благо теперь, будучи дампиром, Норманн не чувствовала усталости. Лишь ближе к полуночи появилось едва ощутимое жжение в деснах, которое сигнализировало о голоде. Утолить его было решено уже привычным для Мелиссы способом.

Однако оставалось еще кое-что. То, что терзало их обоих не меньше, чем отсутствие человеческой крови в организме. Похоть. Она затуманивала разум, не позволяя рационально мыслить. Желание. Оно поглощало с головой, зазывая погрузиться в этот омут с головой. Страсть. То, что овладело ими обоими в тени той самой безлюдной улочки, и не оставляло в покое на протяжении этого долгого, казавшегося бесконечным дня.