Мелкие неприятности супружеской жизни

Себе на горе вы вспоминаете веселую и распутную девицу, с которой шесть лет назад проезжали в вашем тильбюри как раз через эту заставу; вы ехали отведать матросской ухи; девица была в прелестной розовой шляпке. Какое может быть сравнение! Госпожа Шонтц[563] совершенно не тревожилась ни о детях, ни о своей шляпке, которая совсем истрепалась в лесной чаще! Она вообще ни о чем не тревожилась, включая собственную репутацию, и неприятно поразила сельского сторожа чересчур откровенным танцем.

Вы возвращаетесь домой, почти загнав нормандского коня; и конь, и жена вами недовольны.

Вечером у Каролины почти нет молока. Малышка, которую приложили к груди, кричит так, что у вас раскалывается голова, а виноваты в этом вы, ведь здоровье вашего коня вам дороже здоровья вашего сына, который чуть не умер от голода, и вашей дочери, которая лишилась ужина из-за того, что вы стали спорить с женой, хотя она была права – как всегда!

– В конце концов, – говорит она, – мужчинам не понять чувств матери.

Выходя из комнаты, вы слышите, как ваша теща утешает дочь ужасной фразой: «Успокойся, все они эгоисты; твой отец вел себя точно так же».

Постановление

В восемь часов вечера вы входите в спальню жены. Все светильники зажжены. Горничная и кухарка сбились с ног. Повсюду раскиданы отвергнутые платья, отброшенные цветы.

При сем присутствует парикмахер, настоящий мастер своего дела, верховный авторитет, ничтожный и всемогущий разом. Вы слышите, как бегает туда-сюда остальная прислуга; приказы отдаются и отменяются, поручения выполняются верно и неверно. Беспорядок царит неимоверный. Спальня превращена в мастерскую, из которой должна выйти салонная Венера.

Жена ваша хочет быть самой красивой на балу, куда вы с ней приглашены. Для кого она старается: все еще для вас, только для самой себя или для третьего лица? Вопросы важные! Но вам не до них.

Вы уже облачились в облегающий, узкий, тесный бальный туалет; вы меряете комнату шагами, смотрите по сторонам и готовитесь к разговору о делах на нейтральной территории с биржевым маклером, нотариусом или банкиром, которых не хотите посещать в их конторе, чтобы не оставлять за ними преимущество.

Странная вещь, в которой каждый имел случай убедиться, но которая до сих пор остается необъяснимой: мужчины, совершенно одетые и готовые к выезду, испытывают удивительную неприязнь к разговорам и расспросам. Перед выходом из дома редкий муж не хранит молчание и не погружается очень глубоко в собственные мысли, характер которых зависит от его собственного характера. Тот же, кто молчание все-таки прерывает, отвечает тоном отрывистым и не терпящим возражений.

Зато жены в этот момент делаются исключительно надоедливы, они просят у вас совета, желают узнать ваше мнение о том, как лучше спрятать стебель розы, пристроить веточку вереска, набросить шарф. Дело, однако, идет вовсе не об этих пустяках, а о них самих.

У англичан есть прелестное выражение: выуживать комплименты[564]; так вот, жены как и раз выуживают комплименты, а порой и кое-что получше.

Даже ребенок без труда разгадал бы, к чему клонятся все эти расспросы; но ваша жена вам так хорошо знакома, вы столько раз в шутку и всерьез расхваливали ее моральные и физические совершенства, что имеете жестокость отвечать ей коротко и честно; тем самым вы вынуждаете Каролину произнести роковую фразу, которая так трудно дается любой женщине, даже прожившей два десятка лет в браке:

– Кажется, я тебе не нравлюсь?

Возвращенный на землю этим вопросом, вы забрасываете жену похвалами, которые для вас все равно что бесполезная мелочь, затерявшаяся в кошельке.

– Твое платье восхитительно. – Я никогда не видел тебя так прекрасно одетой. – Голубой, розовый, желтый, пунцовый (выбирайте сами) тебе удивительно к лицу. – Какая оригинальная прическа! – На балу все будут от тебя в восторге. – Все увидят, что ты не только самая красивая, но и самая нарядная. – Все дамы умрут от зависти: ведь ни у кого нет такого вкуса, как у тебя. – Красота вещь врожденная; а вот вкусом, как и умом, можно гордиться…

– Неужели? Вы серьезно так думаете, Адольф?

Ваша жена с вами кокетничает. Она пользуется случаем, чтобы выведать ваше отношение к тем или иным ее подругам и невзначай сообщить вам, сколько стоят прекрасные вещи, которые вы похвалили. Чтобы вам понравиться, никаких денег не жалко. Она отсылает кухарку.

– Едем, – говорите вы.

Она отсылает парикмахера и горничную и принимается вертеться перед зеркалом, выставляя напоказ свои прелести.

– Едем, – говорите вы.

– Как вы торопитесь, – отвечает она.

И, жеманясь, красуется перед вами, точно зрелый плод, выставленный в витрине зеленной лавки.

Поскольку вы плотно пообедали, вы целуете ее в лоб, не чувствуя себя в силах скрепить свои мнения подписью. Каролина мрачнеет.

Карета подана. Весь дом смотрит на отъезд хозяйки; она – шедевр, к созданию которого приложил руку каждый, и все восхищаются общим творением.