Мелкие неприятности супружеской жизни

Каролина продолжает наблюдения. Около трех часов пополудни она смотрит сквозь цветочную рощицу в жардиньерке на окне и восклицает: «Сущие голубки!..»

В субботу Каролина приглашает к обеду господина и госпожу Дешар, почтенного господина де Фиштаминеля – одним словом, самых добродетельных супругов из своего окружения. Каролина во всеоружии: она заказала самый изысканный обед, достала из шкафов самую роскошную посуду; ведь она готовится принять идеальную женщину.

– Вот увидите, дорогая моя, – говорит она госпоже Дешар в ту минуту, когда женщины обычно молча оглядывают одна другую, – наши соседи напротив – это прелестнейшая в мире супружеская чета: он белокурый юноша бесконечного обаяния, а какие манеры… лицом вылитый лорд Байрон, настоящий Дон Жуан, но верен жене! он от нее без ума. Жена очаровательна и открыла способ быть любимой вечно; может быть, пример этой четы возвратит мне счастье; Адольф посмотрит на них, устыдится и…

Слуга объявляет: «Господин и госпожа Фуллепуэнт».

Госпожа Фуллепуэнт, хорошенькая брюнетка, настоящая парижанка, гибкая, стройная, одетая восхитительно, бросающая пылкие взгляды из-под полуопущенных длинных ресниц, усаживается на диван. За этой парижской андалузкой следует, тяжело ступая, упитанный господин с редкими седыми волосами: обрюзглое лицо и отвислое брюхо сатира, лоснящийся череп, лицемерная и сладострастная улыбка, играющая на пухлых губах, – все обличает в нем истинного философа. Каролина смотрит на этого господина с удивлением.

– Господин Фуллепуэнт, милая, – представляет ей Адольф почтенного старца.

– Я счастлива, сударыня, – говорит Каролина с самым любезным видом, – что вы пришли с вашим свекром (все присутствующие обращаются в слух); но, надеюсь, и ваш муж…

– Сударыня…

Присутствующие переглядываются, а затем смотрят на Адольфа; он имеет вид удивленный и довольно глупый; если бы перед Каролиной, как в театре, внезапно разверзся люк, он бы с радостью сбросил ее туда.

– Вот мой муж, господин Фуллепуэнт, – говорит госпожа Фуллепуэнт.

Каролина багровеет, понимая, во что она вляпалась; а Адольф бросает на нее взгляд, пылающий, как тридцать шесть газовых рожков.

– А вы говорили: юный, белокурый… – шепчет госпожа Дешар.

Госпожа Фуллепуэнт, женщина умная, бестрепетно смотрит на потолок.

Месяц спустя госпожа Фуллепуэнт и Каролина становятся лучшими подругами. Адольф, занятый исключительно госпожой де Фиштаминель, не обращает никакого внимания на эту опасную дружбу, и напрасно, ибо, имейте в виду:

Аксиома

Женщины развратили больше женщин, чем мужчины обольстили.

Соло для катафалка

По прошествии некоторого времени, продолжительность которого зависит от твердости нравственных правил Каролины, она начинает чахнуть; видя, как она растянулась на диване, словно змея под лучами солнца, Адольф из вежливости осведомляется:

– Что с тобой, милая? чего бы тебе хотелось?

– Мне бы хотелось умереть!

– Превосходное желание, и какое веселое…

– Смерть меня не пугает, но страдания…

– Иначе говоря, ты страдаешь по моей вине!.. Вот что такое женщины!

Адольф меряет шагами гостиную и недовольно ворчит, но вдруг замолкает, заметив, что Каролина утирает своим расшитым носовым платочком весьма художественно текущие слезы.

– Ты больна?

– Я нездорова. (Пауза.) Я хочу только одного – знать, смогу ли я дожить до свадьбы моей доченьки; ведь теперь я понимаю, что значат эти слова, которых не понять юным существам: выбор супруга! Ступай, развлекайся: женщина, которая думает о будущем, женщина, которая страдает, совсем не занимательна; у тебя есть дела повеселее…

– У тебя что-то болит?

– Друг мой, у меня ничего не болит; я прекрасно себя чувствую и ни в чем не нуждаюсь. Право, мне уже лучше… Ступайте, оставьте меня.

В первый раз Адольф уходит почти опечаленный.

Проходит неделя; Каролина приказывает слугам не говорить господину ни слова о своем плачевном состоянии: она угасает, то и дело призывает горничную, потому что вот-вот лишится чувств, и постоянно нюхает эфир. В конце концов челядь сообщает господину о супружеском героизме хозяйки; однажды вечером Адольф остается дома после обеда и видит, как его жена осыпает поцелуями маленькую Мари.

– Бедное дитя! только из-за тебя я тревожусь о том, что со мной станется! Ах боже мой, на что мне жизнь?

– Послушай, детка, – говорит Адольф, – не надо грустить.

– О! я вовсе не грущу!.. смерть меня совсем не пугает… Я нынче утром видела похороны и позавидовала покойнику! Отчего я все время думаю о смерти?.. Может, эта такая болезнь?.. Мне кажется, я сама наложу на себя руки.

Чем больше стараний прилагает Адольф к тому, чтобы развеселить Каролину, тем более траурный вид она принимает и тем чаще пускает в ход слезы. На второй раз Адольф остается дома и скучает. После третьей атаки горючими слезами он уходит из дома без всякой печали. В конце концов эти вечные жалобы, томные позы и крокодиловы слезы так надоедают Адольфу, что он говорит: «Если ты больна, Каролина, надо позвать врача…»