Мелкие неприятности супружеской жизни

Поскольку в течение ближайших трех дней хозяйка все время была не в духе, Жюстина с лукавством горничной возразила ей на один несправедливый попрек:

– Но ведь хозяин-то вернулся!

– Покамест он вернулся только в Париж, – возразила набожная Каролина.

Напрасные хлопоты

Поставьте себя на место бедной женщины, которая не блещет красотой, которая получила долгожданного мужа в обмен на весомое придание, которая тратит очень много сил и денег на то, чтобы ему понравиться и не отстать от моды, которая не покладая рук старается содержать богато, но экономно хозяйство не слишком благоустроенное, которая из благочестия, а быть может, и из нужды любит только своего мужа, которая не имеет иной цели в жизни, кроме счастья этого бесценного мужа, которая, одним словом, соединяет с чувством долга чувство материнское.

Выражение, выделенное курсивом, служит стыдливым недотрогам заменой слова «любовь».

Поняли? Так вот! сей чересчур любимый муж однажды за обедом у своего друга господина де Фиштаминеля обронил, что любит шампиньоны по-итальянски.

Если вам случалось наблюдать хотя бы немного за всем тем добрым, прекрасным, возвышенным, что есть в женской натуре, вы знаете, что для любящей женщины самая большая из мелких радостей заключается в созерцании любимого существа, поглощающего любимые блюда. Это связано с основной идеей, пронизывающей все чувства женщины: быть для любимого существа источником всех удовольствий, и больших, и малых. Любовь животворит все кругом, а супружеская любовь тем более имеет право входить в самые незначительные подробности.

Каролина тратит два или три дня на разыскания, прежде чем ей удается выяснить, как именно итальянцы готовят шампиньоны. Один корсиканский аббат сообщает ей, что у Биффи на улице Ришелье она не только узнает, как готовить шампиньоны по-итальянски, но сможет даже купить миланские шампиньоны[689].

Наша благочестивая Каролина благодарит аббата Серполини и решает, что непременно подарит ему молитвенник.

Повар Каролины отправляется к Биффи, возвращается от Биффи и показывает хозяйке шампиньоны, огромные, как кучерские уши.

– Подумать только! – говорит она. – А он вам объяснил, как их готовят?

– Нам ли этого не знать! – отвечает повар.

Повара вообще всегда знают все по поварской части, кроме одного – как это повар может воровать?

Вечером, во время второй перемены блюд, Каролина трепещет от удовольствия при виде некоей тарелки, которую вносит камердинер.

По всей видимости, она ждала этого обеда так же, как прежде ждала возвращения мужа.

Но между ожиданием без уверенности и ожиданием верного удовольствия для избранных душ – а женщину, обожающую своего мужа, авторы всех физиологий относят к избранным душам – та же разница, что между прекрасной ночью и прекрасным днем.

Дражайшему Адольфу подносят тарелку, он беззаботно погружает в нее ложку и, не замечая, что Каролина охвачена крайним волнением, отправляет в рот несколько жирных скользких ломтей, которые туристы, приезжающие в Милан, принимают за каких-нибудь моллюсков.

– Ну как, Адольф?

– Ну как? о чем ты, дорогая?

– Ты их не узнаешь?

– Кого?

– Твои шампиньоны по-итальянски.

– Это шампиньоны? а я думал… Да, черт возьми, это шампиньоны…

– По-итальянски?

– Ну что ты!.. это старые шампиньоны по-милански… я их терпеть не могу.

– А что же ты любишь?

– Funghi trifolati.

Заметим, что, к стыду эпохи, которая всему присваивает номера, помещает все мироздание в склянки, а в настоящее время распределяет по разрядам сто пятьдесят тысяч насекомых и дает им названия, заканчивающиеся на us, так чтобы во всех странах Зильберманус оставался Зильберманусом для всех тех ученых, что сжимают и разжимают пинцетом лапки насекомых[690], – к стыду этой эпохи, у нас не создана еще номенклатура кулинарной химии, которая позволила бы всем поварам земного шара изготавливать блюда в точном соответствии с рецептами. Следовало бы договориться на дипломатическом уровне, что, точно так же как языком ботаники и энтомологии была избрана латынь, языком поваренного искусства станет французский, если, конечно, мастера, трудящиеся в кухне, не пожелают полностью уподобиться ученым и заговорить на кухонной латыни.

– Видишь ли, дорогая, – продолжал Адольф, увидев, как желтеет и вытягивается лицо его целомудренной супруги, – во Франции мы называем это блюдо шампиньонами по-итальянски, по-провансальски, по-бордоски. Шампиньоны нужно нарезать очень мелко и поджарить в оливковом масле, добавив еще что-то, не помню точно… Кажется, дольку чесноку…

Что это – бедствие, мелкая неприятность?.. Как ни назови, ясно одно: для сердца женщины подобное происшествие – то же, что для восьмилетнего ребенка боль от вырванного зуба.

Ab uno disce omnes[691], иначе говоря: одной довольно! а остальные вспоминайте сами, ведь мы рассказали эту кулинарную историю, чтобы по ней можно было судить обо всех прочих, которые приводят в отчаяние женщин любящих, но нелюбимых.

Дым без огня