Мелкий лавочник, или Что нам стоит дом построить. Роман-биография

– Знаете, как звучит начало конституции Соединенных Штатов?

Все промолчали.

– We the people of the United States… – как переводится?

– Мы люди Соединенных Штатов, – перевел Вилен.

– Лю-ю-юди?! Какие люди! Народ! Мы народ Соединенных Штатов.

А у нас как начинается?

Все опять промолчали. Никто не знал начала сталинской конституции. А Вилен вообще забыл, что она существует.

– СССР есть государство рабочих и крестьян. Что-то я не вижу в этой комнате ни рабочих, ни крестьян. Водка осталась? Давайте выпьем за советский народ, самый прогрессивный народ в мире.

Стало понятно, почему Семену Евстафьевичу лучше водки не пить.

Он не знал, что через несколько лет его чаяния будут услышаны, и Брежнев впишет интеллигенцию в Конституцию и назовет государство общенародным. Это была большая ошибка. С этого все и началось. Потому что, где русская, да и советская тоже интеллигенция, там разброд, шатания и многоцветье. И стала советская интеллигенция цвести и размножаться. И все развалилось. Вот что случается, когда государство становится общенародным.

Впервые Вилен встречался с одним из тех людей, с которыми раньше мог встретиться только в книгах. Но то, о чем он говорил, в советских книгах писать было нельзя.

Любимой цифрой профессора была цифра 7 (семь), и не только потому, что многими народами во все времена она почиталась как магическая, но и потому, что аббревиатура имени и фамилии профессора тоже была СЕМ. «Ну а отсутствие мягкого знака заменяет моя исключительная мягкость», – говорил он.

Когда на экзамене вместо заслуженного «неуда» он поставил Вилену «уд», то так расстроился за Вилена, что всем остальным поставил отлично.

Последним всплеском борьбы с выбыванием из института в армию были экзамены и курсовые по предметам ТОЭ и ТММ, но перед этим студент Хорошокин чуть не убыл в армию на перевоспитание по статье моральное разложение. Считалось, что там морально разложившиеся перевоспитывались лучше и быстрее, чем в любом другом месте. Произошло это неожиданно и быстро.

* * *

К сентябрю из северных стройотрядов в общаги ГИАПа съезжались студенты с деньгами, и начиналась игра в преферанс по-крупному, походы по ресторанам и прочие развлечения, доступные людям с деньгами. Примерно через месяц в связи с уменьшением денег до нормы развлечения тоже входили в нормальное русло.

Вилен приехал с юга, и денег у него не было. Но он был в числе приглашенных на некоторые развлечения.

Сперва студент Серега Шевчук позвал его с собой в центральный универмаг на Главном проспекте, чтобы Вилен советами и приглядом за деньгами помог ему приодеться. В универмаге висела и лежала обычная советская одежда, то есть ничего не было, но зато в универмаге были цыгане, и у них было все.

– Свитер Италия, джинсы Америка, носочки Финляндия, – шептали они, приближаясь к Сереге.

– Откуда они знают, что у меня есть деньги? – удивлялся Серега.

– Наверное, они видят, что тебе надо приодеться, и полны решимости помочь тебе в этом вопросе, – предположил Вилен.

Вилену цыгане ничего не предлагали. Мама приодела его в Серебрянске, хотя цыган там не было.

У этих золотозубых представителей советского бизнеса Серега и приоделся. Дорого, но без обмана, если не считать, что вся заграница была сшита в подпольных цехах курортов Краснодарского края.

Сразу же появилась идея обмыть. Ее поддержали другие вернувшиеся с северов студенты. Платить обещали северяне в складчину. Обмывание произошло в ресторане гостиницы «Мир».

Утром Вилен проснулся от сильной тряски, которую с ним производил Серега Шевчук.

– Вставай, надо идти в милицию, Владика выручать.

– Какая милиция, я спать хочу.

– Ты что, ничего не помнишь?

«Милиция», – пронеслось в голове Вилена. Усилием воли он заставил встрепенуться хотя бы часть головного мозга и начать ею вспоминать, что он помнит о вчерашнем вечере.

Вспоминался бифштекс по-деревенски, который почему-то официант называл «деревней», вспоминалась зеленая бутылка ликера «Шартрез» цвета шампуня «Лесной аромат», которую вырвал из рук Вилена официант и куда-то унес, вспоминался и сам Вилен, сидящий за соседним столиком с двумя девицами, про которых студентка Маринка Уткина сказала бы, что это девушки не нашего круга. Потом к нему подошел Серега Шевчук сказал «уходим», Вилен ответил «уходим», и они ушли.

– А почему Владик в милиции? – удивился Вилен.

– Не знаю, наверное, его нашли первого, – ответил Серега.

– А зачем его искали? – продолжал ничего не понимать Вилен.

– Потому что мы ушли и не заплатили, между прочим, ты так захотел.

– Откуда ушли?

– Из ресторана. Леха сказал: давайте накажем этого барыгу-официанта, не будем ему платить, целый час к нам не подходил, бифштекс деревней обозвал и наверняка обсчитать нас собрался. А Владик сказал: давайте спросим Вилена, вдруг он не согласен. Ну я тебя и спросил. Ну ты и дал добро, хотя девицы тебя не отпускали. Давай вставай. В милицию пора Владика выручать.

– Опять я крайний, – обиделся Вилен, – вечно во что-нибудь вляпаюсь.

В эту минуту в комнату вошел Владик.

– Ты откуда? Вахтерша сказала, тебя в милицию замели, – бросился к нему Серега.