Мелкинд Виллейн (Золотой Талисман) (СИ)

- Зачем лошади, сам свезу, только дайте припасу прихватить в деревеньке, оно и вам пригодится. В возке всяко удобнее путникам! То-то бабка обрадуется приработку! - выпалил дедок, оживился, потирает руки в предвкушении, понукает старую лошадь шевелить мослами.

Наезженная дорога уводит вдаль меж холмов, но мы свернули на едва видную колею. О близкой столице не дает забыть блеск дворцовых шпилей, мимо плывут хутора в два-три дома с хозяйством. Солнце начинает припекать и Эритора сморило под непрерывный поток слов деда. Мы с Унрулией уже знаем про каждого соседа, про родню дедка и семейную историю на два десятка лет взад. Каждый перелесок, мимо которого едем, получил название, знаменит происшествием со свояком, золовкой или просто кумом. Унрулия морщится, я высказался шёпотом в духе, что за представление заплачено слишком щедро, жаль не слушать. Наконец, и Унрулию сморило.

На обочинах непролазный кустарник, подбирается подлесок, следом чаща спускается с холмов. Высоко над головами кроны, множеством зелёных пальчиков держат небо, понизу растительность такая густая, в двух шагах не видать. Глушь совсем рядом со столицей, аж неуютно.

- Эй, дед! Как, говоришь, деревня твоя зовётся?

Дед лишь с посвистом щёлкнул поводьями, кобыла дёрнула, понесла вскачь. Возок прыгает колёсами в колею и обратно, я еле держусь за борта.

- Ты что творишь, стой! - закричал я. Вредный старик резко потянул поводья, лошадь встала на дыбы, возок занесло и валит набок. Я вылетел кубарем в ближайшие кусты, из повозки крик. От дальних кустов несутся двое: тощий мужик во рванине с бородищей по грудь, в руке меч тусклого дрянного железа, и разбойник с кистенём, кожаная кираса едва держит напор пивного пуза. Пузатый огромными ручищами сразу сграбастал мальчишку, шарит проворно в поисках верёвки, та зацепилась на поясном ремне. Бородач тащит из воза Унрулию. Длинные женские ноготки в миг располосовали разбойничью харю, мужичок с руганью переложил меч, вцепился заскорузлой клешнёй в тонкое запястье.

- Пузан, лови, там ещё один, третий! - возопил подлый дед, корявый палец указывает в мою сторону. Я не стал мешкать, прыгнул на спину бородача, он ближе. Сверкнуло лезвие, я вонзил кинжал со всей дури под основание шеи, кровь струей вверх, мигом промочила пегую бороду. Унрулия с ужасом отдирает уже мёртвые руки, мелкие красные капли добавили зверских родинок на смуглое лицо.

Пузатый вожак взревел, одним движением отшвырнул Эритора и ринулся к нам, кистень гудит над головой, вот-вот разобьёт головы. Рука разбойника замедленно пошла вниз, камень кистеня плывёт прямо в лоб. Я бросился, сжавшись, под ноги, разбойник кувырком. Я почувствовал тупой удар по спине, боль вспыхнула и сразу пропала. Оглянулся, разбойник лежит рядом, рёв сменился мычанием, рука неестественно вывернута, рукоять кистеня скользнула из вялых пальцев. Я подполз на локтях и безжалостно ударил ножом под кирасу, ещё раз. Разбойник взвыл, схватился за живот, пытается удержать одной рукой, но нутро лезет и лезет из-под края. Засучил ногами, дёрнулся в последний раз. Меня вывернуло от запаха внутренностей.

- Всем стоять, мальчишку зарежу! - гаркнул подлый дед, держит узловатыми пальцами Эритора за шкирку, кривой засапожный нож щекочет кончиком в ямке меж ключиц. Унрулия замерла как натянутая тетива. Я приподнялся на локте, перепачканная кровью вторая ладонь к старику. Пальцы резко сжались в кулак, оберег на груди Эритора вспыхнул алым светом, разбойника швырнуло взад. Эритор повалился как сноп, на шее набухает красным тонкий след, потекли капли. Унрулия с криком бросилась тормошить, голова сына мотается как у игрушки-болванчика. Веки мальчика затрепетали, Унрулия смеётся и плачет, рвёт без жалости подол дорогого платья, спешит наложить повязку. Я глянул коротко - порезана шея, к счастью, лишь кожа. Устало привалился к мёртвому разбойнику.

- Виллейн, т-ты как? - бросила Унрулия не глядя, губы дрожат от пережитого, грудь вздымается высоко и часто. Я с трудом оторвал взгляд, перевёл на свои ноги. Только теперь чую далекий пульс боли, слабый, где-то в пояснице. Надо встать. На лбу бисеринами ледяная испарина - забыл как это делается! В панике оглянулся - Унрулия занята сыном, ничего не замечает. Опёрся ладонями о землю, попытался хотя бы сесть. Вдоль спины стрельнуло, болезненный разряд от шеи до пояса, ниже исчез, как растворился. Рука подломилась в локте, и я встретил щекой землю. Откуда-то издалека мысль, спокойная и чужая: ноги не слушаются.

За спиной Унрулии шевеление - это дед вскочил на корячки, зенки широко распахнуты, рожа красная, от бороды, усов и бровей ничего не осталось, одёжка дымится. Я предостерегающе вскрикнул, но дед лишь проворно, на всех четырёх, вломился в кусты, прочь от нас, бешеных. Я вытянул руку вслед.

- Не дайте уйти!!!

Унрулия не обратила внимания, преклонила колени рядом, тонкие пальцы прошлись, разминая, по моим ногам, но я не чую прикосновений. Закрыл, в бессилии, глаза. Все кончено.