Мельник ностальгии (сборник)

Когда я вижу, как она проходит,
Худа, бледна, на мёртвую походит,
Идёт на пляж за морем наблюдать, —
Ах, сердце стонет звоном колокольным,
Угрюмым звоном, точно над покойным:
Её судьбу нетрудно угадать.

Как лист легка, как веточка сухая,
На небо смотрит изредка, вздыхая:
Снуёт там чаек острокрылых рать.
Зрачки её – малиновки немые,
Они бы в небо с ликованьем взмыли,
Да крылья не придётся испытать.

В молочно-белых рясе и берете —
Сгущённый лунный свет в том силуэте —
Как издали её изящна стать!
На пляже видя белую фигуру,
Все кумушки завидуют ей сдуру:
«Невеста! Повезут её венчать!».

Собака – компаньон её печальный,
Собаке предстоит и в путь прощальный
За ней идти, и ждать её, и звать…
В глаза с тоской ей смотрит: «Не исчезни!»,
Под кашель, частый при её болезни,
Пёс сразу начинает завывать.

И с горничной, – что толку в той особе? —
Среди детей у моря сядут обе
Там, где синей и чище моря гладь.
Дед – Океан, в глаза ей робко глядя,
Льняной свой ус рукой дрожащей гладя,
Беседу с ней стремится поддержать

Об ангелах, каких во снах видала,
О том, из-за кого она страдала…
Волна прильнёт и убегает вспять,
И сердце разрывается от горя,
Когда услышу нежный шёпот моря:

«Излечишься, лишь надо подождать…».
Излечишься? Напрасные надежды!
О, падре, умасти её одежды:
Тебе её придётся отпевать.
И тело ангела истлеет в яме,
Так рок судил – любимой быть червями,
Никем другим любимой не бывать.

Излечишься? Болезнь ей тело гложет…
Поверить в исцеление не может,
Ах, если б хоть на время забывать!
Но кашель сух, в нём столько острой муки,
Стук молотков мерещится мне в звуке,
Как будто гроб явились забивать.

Излечишься? А нос её в то лето
Стал заостряться: верная примета…
И с ужасом на это смотрит мать.
Сухие пальчики, как веретёнца…
Мать бедная, ей не поможет солнце,
Смотри! Октябрь, дни стали убывать…

Леса, 1889

Святая Ирина (Что расцвела в Набансии в VII веке)

По девственной реке не лунная ладья,
Торит извечный путь – скользит в волнах Святая.
От золота волос волнистая струя
Сама, как жар горит, в лазурной глуби тая.

Нет слаще сна Святой, спокойней забытья,
Для влажного чела – мазь лунная, густая,
А к телу льнёт воды сквозная кисея,
Ирина по волнам скользит, скользит, блистая…

Скользит, как белый чёлн, в опал и молоко…
И, увидав её, шепнёт жасмин левкою,
Что мрамор на воде колышется легко.

Вплывает в океан…Ещё далёк восход…
И кто-то молит там, над тихою рекою,
За тех, кто в этот час – над бездной тёмных вод…

Леса, 1885

Похороны Офелии