Мельница времени

Огромная голова уперлась в потолок с такой силой, что он жалобно затрещал. Чудище замерло, а потом, очевидно, передумав, снова опустилось на полати, которые тут же сдавленно заныли. При этом оно заерзало, мелко затряслось и разразилось какими-то неразборчивыми звуками. То ли закхекало, то ли заперхало. Противненько так засмеялось, одним словом.

– Так ведь гостей-то не ожидалось, вот на стол и не собрано, – вдруг без прежнего гудения тоненьким голоском загнусавило оно. – Яств никаких не припасено, потчевать нечем. Не взыщи! – и снова задергалось, будто его душил безудержный смех.

А отсмеявшись, добавило:

– У самой маковой росинки уж, сколько времени во рту не было! – и смерило девочку плотоядным взглядом.

Уловив последнюю фразу, Катя удивленно вскинула глаза и обескуражено выдавила:

– Так вы, что … женщина?!

– Ты, девка, совсем, видать, ополоумела! Не знаешь, с кем речи ведешь! Яга я! – вновь, как из пушки, пальнуло ей в ответ.

При этих словах Катя окончательно опешила. Эта суровая страхолюдина никак не походила на ту, которую показывали в фильмах. Та фыркала, брюзжала, ворчала, но делала это, в общем-то, безобидно. И, в конце концов, помогала добру молодцу, забредшему в ее избушку. Хотя, конечно, в этой ситуации она сама явно на смелого и бойкого на язык молодца не тянула. Да и Баба Яга была отнюдь не киношная. Так что рассчитывать на ее помощь вряд ли стоило.

Наверное, девочка, погрузившись в свои мысли и не заметила, как начала потихоньку рассуждать вслух. Потому что Яга вдруг спросила:

– А ты откуда знаешь, что я – Баба?

Катя, хотя и не поняла сути вопроса, машинально ответила:

– Так все об этом знают.

И замерла в тревожном ожидании, не смея предположить, какую реакцию вызовут ее слова у суровой хозяйки.

Та вдруг распрямилась, насколько могла, выпятила грудь и надулась от гордости. При этом ее глаза зажмурились от удовольствия, а губы растянулись в самодовольной улыбке.

– Помнят, значит, людишки, – промурлыкала она. – Помнят и чтут.

При этом Катя вспомнила, что где-то читала, будто в стародавние времена слово «баба» имело уважительный оттенок и означало «праматерь». Тут в ее голове промелькнула некая догадка и, желая проверить, она спросила:

– А вы праматерью кого будете?

Хозяйка расправила плечи и пророкотала:

– Великого народа Ягинь! Слыхала про такой?

«Еще бы!», – хмыкнула про себя Катя, но вида не подала, а только согласно кивнула.

– А что слыхала-то? – не унималась Яга, которой, наверное, льстила такая известность.

– Ну, то, что скользят стремительно и бесшумно, ядом плюют, воюют со всеми.

– А кто их в бой ведет, знаешь ли?

– Яжа с Серпентой.

– Ба! Да ты знакома с ними, что ли?!

– Ну, так, виделись пару раз, – уклончиво ответила девочка.

– Все правильно говоришь! – оживилась хозяйка и принялась хвастать. – Славное семя взросло! Все в меня! Я в свое время, знаешь, какой воительницей была! Никто супротив выстоять не мог! Ни в одиночку, ни дюжиной! От весны до осени палицей натешусь, наиграюсь, а с первым снежком до оттепели – на покой. Силушки богатырской для подвигов новых набираюсь. Так спала, посапывала, аж занавески в доме ходуном ходили.

Несмотря на мрачную тревожную обстановку девочку разбирало искреннее любопытство. Она впервые слышала подлинную историю Яги, которая существенно отличалась от версий, изложенных в любимых сказках. Поэтому не удержалась и спросила:

– А как же вы здесь-то оказались?

– Когда Ягини в силу вошли и мною начатое продолжили, я за серьезное дело взялась, которое и ловкости недюжинной, и хитрости немалой требует. На границе место заняла!

– На какой границе? – не поняла девочка.

– Между тем и этим светом, – сказала Яга и развела руки во всю ширь избушки.

Так вот почему представший за поваленной лесиной пейзаж, тоскливый, как сама безысходность, невольно напомнил Кате подземное царство Ящера! Здесь находилась грань между Явным и Навьим, потусторонним, миром.

Между тем хозяйка, раздувшись от значимости, продолжала:

– Необычайной важности место. Такое абы кому не доверишь. Самое, что ни на есть, подходящее, чтобы души излавливать. Шажок вперед сделал, из этого света душонку выхватил и быстренько назад. Глядь, та не успела опомниться, как уже на том свете. Правда, они, души эти, жуть, какие проворные. Что твои стрижи или ласточки. Особенно те, которые проступками не отягощены. Все ввысь рвутся, в Вырий. А я их хвать и в Преисподнюю! С теми, которые предосудительным чем замараны, проще. И не такие прыткие, и летают невысоко. Хотя и стоят недорого, тусклые больно.

Катя почувствовала, как от этой похвальбы по ее спине побежал холодок.

– Так вы их продаете, что ли?! – сдавленным шепотом спросила она.