Мельница времени

В дверном проеме к ней спиной восседал огромный черный, как смоль, котище. Он запрокинул голову и блаженно щурился на луну. Наверное, вихри после отлета Яги были настолько сильны, что на время разогнали унылую хмарь над поляной и очистили небосвод. В свете полной яркой луны зловещая тень простиралась через все внутреннее пространство избушки и коварно тянулась к девочке.

– Ты кто?! – в испуге громко выдохнула Катя.

Тот нехотя обернулся, сверкнул недовольным глазом и проворчал:

– Ну, кот я. Не видишь, что ли? Чего кричать-то?

– Я нечаянно, от неожиданности. Прости, пожалуйста, – уже обычным голосом сказала девочка.

– Нечаянно, нечаянно, – передразнил кот. – Только от дела отвлекаешь.

– Смотрю, вы здесь все такие занятые, просто сил нет! – не удержалась Катя. – Сначала одной помешала, теперь – другому.

– Не знаю, чем ты Яге помешала, но мне – точно. Я луной любуюсь.

– Тогда любуйся, любуйся. Я тихо посижу, – почти шепотом сказала девочка и примолкла.

Постепенно все вокруг вновь затянулось прежней мутной хмарью, и через щели в стенах внутрь избушки начали вползать ее промозглые нити. Кот оборотился спиной наружу и уставился на девочку немигающим взглядом круглых желтых глаз.

– Ой! – вдруг воскликнула Катя. – У тебя глаза, как две полные луны! Такие же большие и ясные!

– Хм, – довольно промурлыкал кот, – правильно приметила. Поэтому и на луну люблю смотреть, наверное. Только ее здесь редко видно. Из-за тумана этого промозглого. Фу, сырость терпеть не могу!

– Конечно, – откликнулась девочка, – ни один кот ее не любит. Тогда зачем же ты здесь живешь? Кругом влажно, противно. Еще и Яга ругает.

– Не просто ругает, – сказал кот, – лютует подчас. Все чем-нибудь кинуть норовит или ударить. И это после того, как я ей сотни годов сказки баю. Вот она, благодарность за добро!

– Так ты умеешь сказки рассказывать?! – удивилась Катя.

– А то! – гордо ответил кот. – Самые лучшие! Ведь я же – кот Баюн!

Катя похолодела. В этом крохотном помещении среди ночи она оказалась один на один с таким жутким зверем! Который к тому же еще и дверь перегородил! В голове в мгновение ока промелькнуло все, что она читала про этого ужасного кота. В собрании сочинений Александра Афанасьева, кажется.

Этот огромный кот, как утверждали народные предания, обитал где-то за тридевять земель в тридесятом царстве. Сидел на железном столбе, нападал на путников, которых видел аж за семь верст и питался исключительно человечиной. А когда начинал сказки сказывать, то убаюкивал жертву так глубоко, что сон этот невозможно было от смерти отличить.

Руки девочки непроизвольно потянулись к ушам, чтобы плотно зажать их и защитить от возможных коварных звуков.

– Та-ак, – нахмурился кот, – вижу, и тебе о моем людоедстве и смертоносном мурлыканье известно. Да?!

Катя, скованная навалившимся страхом, сделала над собой усилие и едва заметно кивнула.

– Ну, все! Хватит! – вспылил кот, и его глаза сузились.

Девочка, затаив дыхание, вжалась в стену, как только могла. Баюн вскочил и стремительно двинулся в ее сторону. Но, не дойдя пары шагов, вдруг развернулся и двинулся обратно. Затем влево, вправо. Так он метался несколько минут. Потом замер каменным изваянием и возмущенно возопил:

– Враки все это! Окаянная, такую гадость про меня выдумала! И по всему свету растрезвонила! Про людоедство наплела! А я отродясь ничего скоромного в рот не брал!

Катя с сомнением взглянула на кота и спросила:

– Что же ты мясо совсем не ешь, что ли?

– Совсем! – отрезал Баюн. – Разве что рыбку свеженькую иногда. Я больше молоко люблю, сметанку, сливки. Только вот вкус их давно позабыл. Э-эх!

– Так долго не пробовал? – уточнила девочка.

– Угу, – удрученно кивнул кот. – С тех пор, когда молодым еще был.

– А после, почему не ел? – удивилась Катя. – С желудком плохо стало?

– Да желудок-то здесь причем?! – раздосадовано воскликнул собеседник. – Желудок здесь совершенно не причем! Какой-то желудок выдумала! Не знаешь, так и не говори!

– Ну, не знаю! – с вызовом ответила девочка. – И что?! Ты же ничего не рассказываешь, только раздражаешься!

Баюн несколько успокоился, вздохнул и сказал:

– Эмоции вдруг захлестнули, прости. За долгие годы натерпелся, наверное. А тут еще сметана, как живая, перед глазами встала…

Он немного помолчал, а потом продолжил ровным уже голосом: