Мелодия все звучит

Он прошел к входной двери и взял с крыльца «Уолл-стрит джорнэл», «Нью-Йорк таймс», «Нью-Йорк пост» и «Вёрджин Айлендс дейли ньюс». Вернувшись к столу, первым делом развернул «Таймс». Потом с тревогой прочел заголовок на правой странице разворота: «Секретарша Паркера Беннета предстанет перед судом как его сообщница».

«Элинор не имела к этому никакого отношения, — думал он, — ни малейшего». Конечно, он ничего не мог сделать, чтобы помочь ей, но ему было искренне жаль ее. Она сделала все, чтобы ему было легче заманить своих первых клиентов. Он знал, что ее, должно быть, постоянно допрашивает ФБР и Комиссия по ценным бумагам и биржам. Может быть, если повезет и Элинор сможет пройти проверку на детекторе лжи, это поможет ей на суде.

За те тринадцать лет, что она работала на него, был только один момент, когда Паркер мог выдать себя. Тогда он выронил из своего бумажника карточки, а вместе с ними — британское водительское удостоверение с четко различимым на нем именем «Джордж Хокинс». Беннет полагал, что Элинор вряд ли взглянула на это имя и запомнила его. Но если она вспомнит и поймет, что это не американские водительские права, это может навести детективов на его след.

А если Сильвия швыряется деньгами в таком же темпе, в каком требует их от него, то для фэбээровцев это может стать сигналом. Он знал о слухах относительно того, что они с Сильвией состояли в романтических отношениях.

«Романтических», — с отвращением подумал Паркер. Он сглупил, нося с собой квитанцию на покупку резиновой лодки с навесным мотором, которую приобрел для того, чтобы сбежать с яхты. На квитанции значилось имя «Джордж Хокинс», адрес на Сент-Томасе и номер телефона. Должно быть, Сильвия обшарила его бумажник, когда он остался у нее в ту последнюю ночь. Всего через несколько дней после того, как он поселился на Сент-Томасе, она позвонила ему и сразу же поинтересовалась: «Я имею честь беседовать с мистером Джорджем Хокинсом?» Именно с этого начался шантаж.

Поскольку она знала его новое имя и местонахождение, он не мог в тот момент сказать «нет» на то, что, как он понимал, должно было стать постоянными требованиями все новых и новых сумм. Ему нужно было соблюдать осторожность и делать это так, чтобы переводы, если их обнаружит ФБР, выглядели совершенно легальными.

Паркер позвонил своему агенту в швейцарском банке, не раз помогавшему с деликатными задачами. Как обычно, Адольф все уладил. Он создал холдинговую компанию на имя Эдуардо де ла Марко, покойного супруга Сильвии. Каждый раз, когда Паркер посылал ей деньги, Адольф сначала переводил их в холдинговую компанию, а потом та направляла сумму графине де ла Марко. Он надеялся, что если эти выплаты обнаружат, то следствие сочтет, будто это часть ее наследства.

Паркер неохотно развернул «Пост», зная, что арест Элинор будет во всех новостях. Это оказалось хуже, чем он ожидал. Фотографии его и Элинор были размещены рядом на первой странице. Заголовок гласил: «Секретарша Паркера Беннета отдана под суд».

Фото Элинор было сделано после внесения ею судебного залога. По щекам ее текли слезы, она сжимала руку своего мужа Фрэнка так, как будто боялась упасть.

«Она ужасно выглядит», — подумал Паркер с ноткой сочувствия.

Потом он изучил собственную фотографию.

Этот снимок был сделан на благотворительном ужине, где он был почетным гостем. Фотография была увеличена, и, изучая ее, Паркер осознал, насколько прозрачной была его маскировка. Охваченный страхом, он подошел к зеркалу, висящему над камином в гостиной, и поднял газету так, чтобы снимок оказался рядом с его лицом. На нем был каштановый парик — для Паркера уже стало рефлексом надевать его сразу после душа. Конечно же, парик менял его внешность, но если кто-то присмотрится повнимательнее, этого будет недостаточно. Он уже приклеил по сторонам носа накладки из пластического грима, меняющие его форму. Сейчас на нем не было темных очков, которые он постоянно носил вне дома, но в очках или без очков, зоркий наблюдатель вполне мог его опознать. Паркер вернулся к столу. Кофе в чашке совсем остыл, но он этого не заметил.

Сегодня на море было волнение, а метеоролог по радио предупредил о том, что к вечеру ожидается шторм. Хороший день для игры в гольф. Поле «Мелкий риф», куда в последнее время ходил Паркер, было его любимым. «Возможно, потому, что здесь мне удается сделать минимум ударов, — признал он и решил: — Поеду туда сегодня утром». Мысль о том, чтобы остаться дома и весь день провести в тревоге, была невыносима.

Когда в одиннадцать часов он прибыл на поле, то с беспокойством увидел там Лена Стэйси, знакомого, который доставал его вопросами о том, кого из английских инженеров он знает.

К неудовольствию Паркера, Стэйси приветствовал его как давнего друга:

— Джордж, ты как раз вовремя. Нам нужен четвертый для партии. Ты, я и еще двое ребят, с которыми мы играли в прошлый раз.

«И он четыре часа будет задавать мне вопросы», — подумал Паркер.

— Я сегодня собирался заниматься только отработкой ударов, — ответил он, надеясь, что его голос звучит достаточно разочарованно.