Мемориал

Я сполз и вжался в сиденье. «Москвич» нёсся вперёд, а перед ним летела невидимая стена ненависти, исходящая от наших ведьм. Всё это произошло в одну секунду. То ли менты сдрейфили от вида несущейся на них безумной машины, то ли почувствовали эту страшную прозрачную стену, но «жигуль» отвернул (мы едва не царапнулись о него), выехал на обочину, врезался в фонарный столб и полетел, переворачиваясь под откос.

— Сворачивай к нашим, — сказала Ирэн. — Если Рома не пригнал папину «Победу», я не знаю, что мы будем делать.

Но опасения её были напрасны. За железнодорожным переездом, у высоких готических башен Старо-Голутвина монастыря притулился домик с обширным гаражом и двором, где уже ждали нас Рома Рабинович (прозванный за свои древневосточные экскурсы Харя Ромы) и отважный Игоряха.

Я сам выбрал их из коломенской тусовки, когда мы давеча ходили в гимназию Подаревской, и я уводил от костра двух греческих воинов. Правда, один греческий воин оказался Рабиновичем, а другой — Игоряхой Пантюхиным. Оба они были крутыми ребятами, но имели каждый свои недостатки. Рома удручал всех своими поисками абсолютной истины, а отважный Игоряха грыз ногти, хипповал, и постоянно ввязывался в драки с какими-то жлобами и гопниками, и поэтому периодически ходил то с подбитым глазом, то с рассеченной губой.

На сей раз на лбу у него светилась свежая ссадина. Он сидел в семейном «жигуле», который уже не раз выручал нас, а Рома пригнал папину «Победу».

Без лишних слов выкатились они, а мы на их место вкатили заслуженный бэзилов драндулет. Закрыли ворота игоряхины и разместились так: в хариной «Победе» сели Ирэн и я, а к отважному Игоряхе залезли Фома с Виолой. Мы поехали вперёд, а отважный Игоряха за нами.

На подъезде к щуровскому мосту Ирэна велела сбавить скорость и, открыв стекло, вслушалась в темноту.

— Там машина, — сказал Рома. — Менты, кажись. Может, тормознём, узнаем как там дела?

— Сколько их? — спросила Ирэн, когда подъехал Игоряха.

— Двое, — глухо ответил Фома. — Оба мертвы.

— Поехали, — сказала Ирэн. — Не будем осложнять себе жизнь.

Вот и всё, господа.

Вдруг откуда-то из темноты Вергилий прошептал:

— Они не стоят слов. Взгляни — и мимо.

— Да, — согласилась Ирэна. — Действительно.

Но с кем она согласилась? Или она тоже слышала шёпот?

Замелькал мост. Внизу сверкала начищенной сталью тихая и широкая Ока. По соседнему железнодорожному мосту побежали огоньки электрички. На коломенском берегу, словно призраки, реяли башни Старо-Голутвина. В Щурове поднимал византийский свой купол храм Троицы. А между ними сверкала Ока, вверху горела Луна, и над водою стучал поезд. А за спиною, под мостом, лежали мертвецы.

Скорость нарастала, и за плечами исчезла река и храмы, потом и Щурово исчезло в тонкой цементной пыли. И куда-то мы неслись, высвечивая фарами тёмный асфальт, а сзади гнались огни отважного Игоряхи.

Чем дальше мы уходили от города, тем хуже становился асфальт. Свернули куда-то, стало изрядно потряхивать. В голове мутилось от зловещих силуэтов, фонари кончились, оставленные позади, а в лунном свете окрестные леса и рощицы казались заколдованными. Миновали деревушку какую-то, и она казалась заколдованною и страшной, будто жили там двенадцать разбойников и атаман Кудеяр.

И тут, как ни странно, начал я грезить. Кажется невероятным, что человек может спать в такой обстановке. Но это был не вполне сон.

Похоже, мы въехали в какое-то особое пространство, которое само по себе грезило, потому что было наполнено призраками, а я просто воспринимал всё это. Не знаю почему: оттого ли, что окно было открыто и оттуда сквозило призраками, оттого ли, что пространство было расколото, и оттуда вытекал ветер времени, от которого сознание мутилось.

И грезил я:

Впереди и сбоку справа — шло движение. Что это был за караван? Какие жуткие фигуры! — тени в чёрных кафтанах со зловещим поблескиванием топоров и рогатин в ужасающем лунном свете. Кто это? Призраки товарищей щуровского разбойника Голбина, которых он зарезал ради награбленного золота?

Куда они шли? Так же как и мы — искать потаённые подземные сокровища?

Мы подъехали ближе, и я с ужасом увидел, что эта вереница чёрных теней состояла из мертвецов. Они двигались слепые, с бельмами на глазах, и шарили в темноте руками и клюками слепцов.

Я взвыл от страха.

— Что? — спросила Ирэн, очень внимательно и спокойно глядя на меня.

— Мертвецы! — и я путанно проорал, что вижу.

— Не обращай внимания, — сказала Ирэн. — Это бывает в здешних краях. Они нам не нужны и совсем не опасны. Нам нужен караван. Военный поезд: конные повозки, понимаешь? Как увидишь — тут же скажи, — и углубилась в какую-то карту.

Скорость упала.

И перед машиной — и справа, и слева — увидел я бегущий по земле огонь. Он бежал струйками, пылал кострами на холмах, вспыхивал в оврагах, поднимая рой искр.

— Геенна! — воскликнул я содрогаясь. — Вот он — огнь неугасающий!