Мемориал

— Нет, — отвечала Ирэна. — Это мальчишки подожгли прошлогоднюю траву и пустили пал по земле. Здесь — так называемая реальность, а вовсе не духовный мир. Если ты присмотришься, то сможешь увидеть этих ребят. Они совсем непохожи на привидения, уверяю тебя. Сейчас мы минуем это место.

И действительно миновали. Зловещий огонь, перебивающий даже сияние луны, остался позади.

Тут Ирэна приказала свернуть на просёлок. И мы погрузились во тьму, хотя красное адское пылание всё ещё продолжало гореть в моём мозгу.

Чем дальше мы двигались по просёлку, тем страннее и страшнее становилась местность, как будто ехали по чужой планете. Луна горела невыразимо ярким светом, небо дымилось сонмищами звёзд. Впереди увидел я небо — настоящее, лишённое призрачных отсветов города, и впервые поразился его безмерности. И всё это — живое! Огромная Вселенная — жила и дышала, а мы были мгновенной частью её дыхания, мы — вместе с вечными звёздами.

Бездонная тишина обрушилась и затопила поля.

Хотя двигатели машин, казалось бы, должны были слышаться ещё громче во мраке и безмолвии, их одинокий стук лишь терялся, представляясь чем-то жалким и беспомощным.

Луна! Чёрное, поседелое от звёзд небо! Где-то там плыли, извиваясь реки света, загадочные потоки, направляющие пути человеческих жизней. Там, в бесконечных чёрных полях, бродили алмазные звери, и алмазные люди шли по берегам тех потоков.

А здесь, внизу, густела мгла. Она была не сплошной, а слоилась волнами, словно дым. Непонятное пугающее напряжение бродило в этих слоях. Должно было совершиться что-то чудовищное. И тут Харя Рома резко сбросил скорость. И было отчего! Перед нами, по земле, в оврагах и расщелинах загорелось какое-то зарево. Пламя вспыхивало зловещими полотнищами. И это уже не сельские ребята пускали пал, а если и ребята, то явно не сельские, а с рогами и хвостами.

— Стой, Рома! — завопил я. — Остановись совсем!

Машина тормознула, за ней другая. Цепенеющей рукою отворил я дверцу и, спотыкаясь, вылез во мглу.

— Куда ты? — спросила Ирэн, но через секунду и она, и Рома последовали за мной. Подошли Игоряха, Фома и Виола.

— Ну что же, — заплетающимся языком спросил я. — Это тоже ребята пал пускают по земле?

— Боже мой, что это такое? — воскликнул кто-то.

— Долина Иосафата! Всё поле усеяно костями!

И все после моих слов стали вглядываться во тьму. Но никто не сказал, что я сумасшедший. Значит и они видели то же.

По всему огромному пространству белели человеческие костяки. Как будто страшная битва прошла здесь лет двадцать назад, и два войска с тех пор лежали непогребёнными.

Тут раздался тихий голос, и все мы содрогнулись:

«Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня посреди поля, и оно было полно костей, — и обвёл меня кругом около них, и вот весьма много их и вот они весьма сухи.

И сказал мне: сын человеческий! Оживут ли кости сии?

Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это.

И сказал мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: «кости сухие! Слушайте слово Господне!»

Так говорит Господь Бог костям сим: вот Я введу дух в вас и оживёте. И обложу вас жилами и выращу на вас плоть и покрою вас кожею и введу в вас дух, — и оживёте и узнаете, что Я — Господь.

Я изрек пророчество как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошёл шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я: вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них.

Тогда сказал Он мне: изреки пророчество духу, изреки пророчество, сын человеческий, и скажи духу: так говорит Господь Бог: от четырёх ветров приди дух и дохни на этих убитых, и они оживут.

И я изрек пророчество, как Он повелел мне, и вошёл в них дух, — и они ожили, и стали на ноги свои — весьма, весьма великое полчище.