Мемуары

Тринадцатого июля депутаты прислали парламенту письмо вместе с письменным ответом Короля. Вот смысл этого ответа: «Хотя Его Величество имеет все основания полагать, что ходатайства об удалении г-на кардинала Мазарини — всего лишь пустой предлог, Король соизволит разрешить г-ну Кардиналу удалиться от двора, но лишь после того, как меры, должные быть приняты для установления спокойствия в королевстве, соглашены будут с депутатами, присланными уже Парламентом ко двору, а также и с теми, кого угодно будет отрядить туда Их Высочествам принцам». Принцы, которые по опыту знали, что Кардинал всякий раз предлагает созвать совещание для того лишь, чтобы очернить их в глазах народа, воспротивились приглашению Короля; Месьё объявил с жаром, что это ловушка и ни он, ни его кузен не видят необходимости посылать депутатов от своего имени, совершенно доверясь посланцам Парламента. В соответствии с этим объяснением Месьё Парламент постановил приказать депутатам по-прежнему домогаться удаления Кардинала. Принцы, в свою очередь, написали президенту де Немону, заверяя его, что по-прежнему полны решимости сложить оружие, как только Кардинал будет и в самом деле отставлен.

Семнадцатого июля депутаты сообщили Парламенту, что Король выехал из Сен-Дени в Понтуаз, повелев им следовать за ним, а когда они оказали неповиновение приказу, повелел им оставаться в Сен-Дени.

Восемнадцатого июля они сообщили, что получили новое повеление Его Величества немедля прибыть в Понтуаз. Парламент в сильном негодовании предписал депутатам немедля возвратиться в Париж. Месьё, принц де Конде и герцог де Бофор сами выехали навстречу депутатам с восемьюстами пехотинцев и тысячью двумястами конников, чтобы, сопроводив их в столицу, внушить народу, что помогли магистратам избежать величайшей опасности.

Двор, со своей стороны, не дремал: он поминутно издавал указы Совета, отменявшие постановления Парламента. Совет объявил незаконным все, что произошло, происходит и будет происходить впредь на ассамблеях Ратуши, и приказал даже, чтобы деньги, назначенные для уплаты муниципальной ренты, отныне доставляемы были непременно к месту пребывания Его Величества.

Девятнадцатого июля президент де Немон доложил о том, как он и прочие депутаты исполнили свое посольство при дворе. Доклад этот, сплошь составленный из заявлений и возражений противных сторон, в существе своем не содержал ничего нового по сравнению с донесениями, уже мной упомянутыми, за исключением одного пункта — он касался письма Сервьена, обращенного к депутатам; в письме сказано было, что, если Месьё и принц де Конде по-прежнему упорствуют в нежелании послать депутатов от своего имени, Его Величество согласен, чтобы они изложили свои пожелания депутатам Парламента. В этом же письме Сервьен уверял, что Король удалит г-на Кардинала из своего Совета, если будет достигнуто соглашение о статьях, которые могут вызвать споры во время совещания, — удалит, не дожидаясь даже, чтобы условия статей были исполнены. Начались прения, но закончить обсуждение удалось лишь 20 июля. В этот день постановлено было, поскольку Король содержится в плену у кардинала Мазарини, просить герцога Орлеанского возложить на себя звание правителя королевства ⁵¹⁶, а принцу де Конде взять на себя при нем командование армией до тех пор, пока кардинал Мазарини не покинет пределы Франции; копию этого постановления послать во все парламенты Франции с просьбой издать подобные же акты. Парламенты, однако, не вняли этой просьбе, ибо, за исключением бордоского, ни один из них даже не стал обсуждать этот вопрос — более того, парламент Бретани решил приостановить исполнение прежних своих распоряжений, пока все вступившие во Францию испанские войска не покинут окончательно пределы королевства. От губернаторов провинций, которых Месьё уведомил о новых своих полномочиях, он добился небольшого повиновения; некоторое время спустя он признался мне чистосердечно, что ни один из них, за исключением маркиза де Сурди ⁵¹⁷, ему даже не ответил. Двор напомнил губернаторам об их долге торжественным указом Совета, отменившим постановление Парламента о назначении правителя. Власть Месьё не укрепилась или, во всяком случае, не укрепилась как должно, даже в Париже, и когда 23 июля двух злодеев присудили к повешению за поджог Ратуши, две роты городской стражи, которым приказано было надзирать за исполнением приговора, отказались повиноваться.

Двадцать четвертого решено было созвать генеральную ассамблею муниципалитета, чтобы изыскать средства для прокормления войск, а также постановлено продать находящиеся во дворце Мазарини скульптуры, дабы собрать сумму, обещанную за его голову.