Мемуары

Мне показалось, что эти господа уже уведомлены Королевой о том, что я намерен им предложить. Вот вкратце смысл этих предложений. Месьё полон искренней решимости заключить мир и, дабы доказать Королеве чистоту своих помыслов, пожелал вопреки правилам и обычаям, принятым в политике, начать не с переговоров, а с поступков, а какой поступок может быть более важным и решительным, нежели торжественная депутация парижской Церкви, замысленная и предпринятая на глазах принца де Конде и испанских войск, стоящих в предместьях Парижа? Месьё предлагает также без колебаний, без предварительных условий, не выговаривая ни прямо, ни обиняками, никаких для себя выгод, выступить против всех тех, кто воспротивится заключению мира и возвращению Короля в Париж, прося лишь дозволения объявить принцу де Конде, что тому предоставят спокойно пребывать в его губернаторстве, а Месьё от его имени отречется от всех союзов с чужеземцами, и еще — чтобы Король даровал не двусмысленную, а полную и безусловную амнистию, которая будет зарегистрирована парижским Парламентом.

Казалось бы, подобного рода предложение должно было быть не только принято, но принято с восторгом, ибо, даже если бы оно было неискренним, а Сервьен и Ле Телье могли это заподозрить, исходя из собственных развращенных понятий, они все равно могли извлечь из него многообразную выгоду. Я понял, что воспользоваться предложением Месьё обоим мешает недоверие не ко мне, а друг к другу, ибо я заметил, как они обменялись взглядами, а потом каждый стал выжидать, и ждал довольно долго, чтобы первым высказался другой. Продолжение разговора и в особенности дух его, не поддающийся описанию, убедили меня вполне, что мои наблюдения верны. Я не добился от них ничего, кроме невнятицы; принцесса Пфальцская, хотя и хорошо знавшая нравы компьенского двора, была весьма удивлена этой сценой и на другое утро призналась мне, что многие мои подозрения оказались справедливы. «Хотя, — присовокупила она, — на всякий случай я намерена, с вашего на то позволения, говорить с ними так, как если бы я была уверена, что лишь недоверие к вам мешает им действовать по-человечески, ибо и в самом деле, — продолжала она, — нынче ночью они вели себя на моих глазах отнюдь не по-людски». Я дал принцессе согласие на это, с условием, чтобы она говорила только от своего имени, ибо, увидев их образ действий, я не мог решиться зайти так далеко, как полагал вначале и на что имел полномочия. Принцесса, однако, исправила положение, ибо рассказала Королеве не только о том, что произошло ночью у нее в доме, но и о том, чего не произошло по вине этих господ. Наконец она уверила Королеву, что, если предложение, изложенное мной выше, будет принято, Месьё порвет с принцем де Конде и удалится в Блуа, после чего ни при каких обстоятельствах не станет ни во что вмешиваться. В этих словах была вся соль, и они решили дело. Королева не только сознала, но и восчувствовала их. Все приспешники Кардинала тщились убедить ее, что это ловушка, твердя, что Месьё сулит это для того лишь, чтобы заманить Короля в Париж и держать его там, а самому укрепить в городе свою власть, приписав себе честь возвращения Короля, столь желанного народу, и оградив себя от возможных упреков насчет возвращения г-на кардинала Мазарини, вопрос о котором он умышленно обошел молчанием.

Я уже говорил вам, что для меня было очевидно: они рассуждают так не потому, что в самом деле не доверяют предложениям, которые силою обстоятельств уже не должны казаться им подозрительными, а потому, что каждый из них боится сделать мне навстречу шаги, которые его собрат может перетолковать Кардиналу в худую сторону; если бы поведение их в этом случае и впрямь вызвано было недоверием, какое сами они пытались внушить Королеве, они, конечно, постарались бы найти способы избегнуть пугающей их ловушки, но притом не ожесточать умы и не усугублять вражду, когда столь необходимо было ее смягчить. Ход событий, благоприятствовавший двору, оправдал образ действий, ими избранный, и министры утверждали потом, будто были столь уверены в расположении Парижа, что не имели нужды в мерах осторожности. Судите об этом, однако, по тому, о чем вы сейчас услышите, но сначала благоволите обратить внимание на одно-два обстоятельства, которые будучи сами по себе незначительными, все же покажут вам, до какого состояния упомянутые присяжные шпионы довели двор.