Мемуары Мойши

Обживание на новом месте проходило успешно, когда нас взбудоражила приятная новость от Степы о продаже квартиры. Хоромы он продал за сто тридцать тысяч долларов, сумасшедшую, по тем временам, сумму, но… как мы и предполагали, получить средства в полном объеме даже и думать было нечего! Нам достались лишь тридцать, а сто тысяч разделили между собой страждущие. Знаю, что приличную сумму получил один из лидеров организованной преступности по прозвищу Костя-Могила, ныне покойный, кстати. За какие такие заслуги, непонятно. Неправедно полученные деньги, знаете ли, иногда встают поперек глотки! Нас обижать нельзя: бог накажет. И что же? Могила в могиле, а мы еще бодро гуляем по этому свету. Свое возмущение по поводу столь несправедливого распределения наших собственных средств показывать не стоило, чтобы не нарваться на неприятности. Поэтому, засунув взъерепенившийся язык в одно круглое, упитанное место, мы с благодарностью получили остатки – причитающуюся нам долю. Из этих денег выплатили свой долг Мишке и сделали кое-какие необходимые покупки, например, очень актуальный тогда модный телефон-факс. В конце концов, мы же собирались работать, а не валять дурака всю оставшуюся жизнь!

Надо сказать, что получатели социальных субсидий не должны иметь никаких финансовых средств, кроме пособия. То есть пособие – это удел самых неимущих, у которых вообще ничего нет. Но так думают только неискушенные немцы, а наши… наши особенные и гребут «бабки» двумя руками! С одной стороны, получают социальную помощь, а с другой, имеют свои нехилые тугрики в офшорах и банках самых финансовых стран таких, как Швейцария, Лихтенштейн, Люксембург, и представьте… под подушкой!

Таких, как мы, приехавших с тремя копейками в кармане, наверное два с половиной человека, а всё остальное еврейское население живет по принципу «и свое сохраню, и чужое не упущу»! То есть пью, гуляю на деньги немцев, зато свои сотни тысяч и миллионы будут целее. Дураков жить на собственные средства среди эмигрантов днем с огнем не сыщешь. А если бы социальное ведомство всерьез взялось за них и обнаружило тайные финансовые счета, то заставило бы своих подопечных жить на их собственные деньги, а заодно вернуть и полученные от социала средства. Кому это надо? А никому из еврейцев не надо! Более того, имея собственный капитал, так сказать, неприкосновенный запас, они умудряются получать еще и пособие, а иногда и прирабатывать по-черному, не платя налоги. Уклонение от налогов в Германии (и в целом в Европе) считается страшным преступлением, за которое грозит строгое наказание и огромный штраф. Но наши – храбрецы, ни о чем не думают, шпаря (sparen – экономить) свои «бабки» и хавая чужие, прямо скажем, с превеликим удовольcтвием.

Мы тоже не оказались счастливым честным исключением. В конце концов, приехали же сюда, как сказала душевная половинка, мстить экономически! В общем, с яростью кусали руку дающую! А зря… Вскоре и сами чуть не оказались на волосок от отлучения нас от государственной кормушки. Как-то раз Лев Рафаилович пошел в социал один, чтобы решить какой-то документальный вопрос. Будучи хлопцем вспыльчивым и агрессивным, он схватился со служащей, обслуживающей социальный отдел, к которому мы были прикреплены. Обругал ее и тех, кто там находился, последними словами, а в завершении своего «короткого» двухчасового выступления бросил: «Вы хуже фашистов!» Такое страшное оскорбление немцы пропустить не могли. Вызвали начальство, и скандал завершился тем, что к нам домой с инспекцией заявился начальник отдела социальной службы города.

Левка едва успел меня предупредить. Надо было, конечно, спрятать наши ценности, факс и картины, которые перевез из Питера Левкин двоюродный брат, но я не успела. В дверь раздался требовательный звонок. Пришлось открыть. На пороге стоял очень сердитый нечесаный бородатый дядька. Если вы думаете, что он как служащий был при галстуке и в костюме, ошибаетесь. На нем нелепо сидели короткие штаны, доходящие лишь до щиколотки, сандалии с торчащими из-под них белыми носками и какая-то застиранная футболка, поверх которой красовался жилет со множеством карманов, так сказать, на все случаи жизни. Да… прямо-таки вылитый начальник! Товарищ, кипя от ярости, прошел в гостиную и в ступоре остановился, оглядывая вызывающе красивую обстановку социальщиков. Тут его взгляд упал на новенький факс, и инспектор слетел с катушек:

– Да у них факс лучше, чем у меня! Всё! Не будет вам никаких пособий! – вынеся свой суровый приговор, он поспешно покинул наш дом.

Я была потрясена таким решением! И что теперь делать? На что жить? Через пять минут вернулся Левка, пришла из школы дочка, и внезапно зазвонил телефон. Элька нехотя взяла трубку. На проводе оказалась наша инспекторша, фрау Лель.

– Ну что, папа еще орет? – осторожно поинтересовалась она у дочери.

– Еще орет!

– Передай ему, – радостно объявила Лелька, – мы не будем лишать вас пособия!