Мемуары папы Муми-тролля

– Почему бы нам не отвести ее на этот праздник? – предложил Юксаре.

– А если Мюмла рассердится? – возразил я.

– И вовсе не рассердится! – обрадовалась Дочь Мюмлы. – Мама обожает иностранцев! И к тому же она наверняка забыла, как плохо я себя вела. Она всегда обо всем забывает!

Дочь Мюмлы размотала с шеи шерстяную шаль и выбежала из дома.

– Поторапливайтесь! – закричала она. – Король наверняка уже давно начал устраивать сюрпризы!

– Король? – воскликнул я, и у меня вдруг засосало под ложечкой. – Ты хочешь сказать: настоящий король?

– Настоящий, – повторила Дочь Мюмлы. – Самый что ни на есть! Самодержец, самый могущественный король на свете! А сегодня день его рождения, ему исполняется сто лет!

– Он похож на меня? – прошептал я.

– Нисколечко. С какой стати ему походить на тебя? – удивилась Дочь Мюмлы.

Я пробормотал что-то неопределенное и покраснел. Конечно, я поторопился, высказав такое предположение. Но все-таки… Подумайте, а что, если… Я чувствовал себя королевской особой. Да, да. Во всяком случае, я увижу Самодержца, может, даже поговорю с ним!

В королях есть нечто особенное, нечто величественное, возвышенное, недоступное. Вообще-то я не склонен восхищаться кем-либо (разве что только Фредриксоном), но королем можно восхищаться, не роняя своего достоинства. И это приятно.

Дочь Мюмлы тем временем бежала вприпрыжку по холмам, перелезала через каменные стены.

– Послушай-ка, – сказал Юксаре, – для чего вы понастроили эти стены? Вы запираете кого-нибудь внутри или запираетесь от кого-то снаружи?

– Еще чего, да их просто так понастроили, – отвечала Дочь Мюмлы. – Подданным королевства нравится строить стены, потому что тогда можно брать с собой еду и устраивать пикник… Мой дядя по материнской линии построил стену в семнадцать километров! Вы бы удивились, если бы познакомились с моим дядей, – весело продолжала она. – Он изучает все буквы и все слова слева направо и наоборот и носится с ними, пока точно не уверится, что хорошенько выучил их. А если слова очень длинные и заковыристые, то он изучает их целыми часами.

– Например, такие, как «гарголозумдонтолог»! – подсказал Юксаре.

– Или «антифилифренсконсумция», – сказал я.

– О-о-о! – воскликнула Дочь Мюмлы. – Возле таких длинных слов ему пришлось бы разбить палатку! По ночам он закутывается в свою длинную рыжую бороду. Одна половина бороды – одеяло, а другая половина – матрац. Днем у него в бороде живут две маленькие белые мышки, им не приходится платить за квартиру, потому что они такие хорошенькие!

– Прошу прощения, – сказал Шнырёк, – но мне кажется, что она опять нас дурачит.

– Мои сестры и братья тоже так думают, – сказала Дочь Мюмлы. – Их у меня четырнадцать или пятнадцать, и все они думают то же самое. Я старшая из них и самая умная. Ну вот мы и пришли. Теперь скажите маме, что это вы заманили меня сюда.

– А как она выглядит? – спросил Юксаре.

– Она кругленькая, – ответила маленькая Дочь Мюмлы. – У нее все круглое снаружи и, наверное, внутри тоже.

Мы стояли перед высокой стеной из булыжника, ворота ее были увешаны гирляндами. А наверху висел плакат:

Садовый праздник самодержца

Вход свободный!

Добро пожаловать! Добро пожаловать!

Большое торжество по случаю нашего столетнего юбилея.

Не пугайтесь, если случится что-нибудь удивительное!

– А что случится? – спросил Клипдасс.

– Что угодно, – ответила Дочь Мюмлы. – И это самое интересное.

Мы вошли в сад. Он был дикий, заросший, какой-то небрежно буйный.

– Извините, а дикие звери здесь водятся? – спросил Шнырёк.

– Гораздо хуже, – прошептала Дочь Мюмлы. – Пятьсот процентов гостей бесследно исчезает! Просто жуть. Ну, я пошла. Привет!

Мы осторожно последовали за ней. Дорога извивалась между густых кустов и была похожа на длинный зеленый туннель, наполненный таинственным полумраком…

– Стойте! – воскликнул Фредриксон, навострив уши.

Дорога обрывалась у пропасти. А внизу, в расселине (нет, об этом просто страшно говорить), висело и таращило на нас глаза что-то мохнатое, с длинными шевелящимися ногами, – это был огромный паук.

– Ш-ш-ш!.. Поглядим, злой ли он, – прошептал Юксаре и бросил вниз несколько маленьких камешков. Тогда паук замахал ногами, словно ветряная мельница крыльями, и завертел глазами (ведь они у него крепились на стерженьках).

– Он искусственный! – заметил с изумлением Фредриксон. – Ноги из стальной спирали! Хорошо сделан.

– Извините, но, по-моему, так шутить не годится, – сказал Шнырёк. – На свете и без того хватает действительно страшного и опасного!

– Ах, эти иностранцы! – вздохнул Фредриксон и пожал плечами.

Я был глубоко потрясен, не столько пауком, сколько вовсе не королевским поведением Самодержца.

У следующего поворота тоже висел плакат.

ТЕПЕРЬ-ТО УЖ ВЫ ИСПУГАЕТЕСЬ!

– обещал он.