«Мемуары шулера» и другое

ДЕЗИРЕ. Конечно, пустяк… Ну сами посудите, разве пристало мадам ставить себя на одну ногу с моей бывшей хозяйкой?!.. Более того, думаю, если бы мадам отказалась от моих услуг после всего, в чём я ей только что признался, она бы в известном смысле и в самой себе усомнилась... Ведь не может же быть, чтобы мадам всерьёз опасалась, будто с ней может приключиться то же самое, что и с сорока... двух... так, во всяком случае, она сама говорила... женщиной!... Полно, поглядите-ка на меня, мадам... неужели я произвожу на вас впечатление какого-нибудь сатира?.. Просто я обыкновенный тридцатишестилетний мужчина, ничего больше... и если угодно, чтобы я знал своё место, надобно там меня и держать, вот и всё. Ах, мадам... мне ли не знать, что творится в моей душе, и могу поклясться мадам, что мадам может быть совершенно спокойна, с моей стороны ей ничто не угрожает. Как, неужели мадам не хочет даже попробовать?.. (Одетта делает движение.) Просто испытать, вот и всё... надеюсь, мадам понимает, что я имею в виду... Проверить, таков ли я, как обо мне судачат...

ОДЕТТА. Ах, право, даже не знаю...

ДЕЗИРЕ. Надеюсь, мадам не боится меня, или я ошибаюсь?

ОДЕТТА. Боюсь?.. Ах, нет, с чего бы...

ДЕЗИРЕ. Так нет?.. В таком случае, если мне будет позволительно, я скажу мадам одну вещь, которая, уверен, тотчас же окончательно убедит её взять меня к себе на службу...

ОДЕТТА. Вот как? В самом деле?

ДЕЗИРЕ. Да, мадам.

ОДЕТТА. И что же это такое?

ДЕЗИРЕ. Так вы позволите?.. Что ж… в таком случае, осмелюсь сказать это мадам прямо в лицо... гм-гм... короче, мадам нечего опасаться со мной... насчёт того самого... абсолютно нечего!

ОДЕТТА. Это почему же?

ДЕЗИРЕ. Да потому что... гм-гм... даже и не знаю, как и сказать, мадам, не рискуя быть невежливым... в общем... у каждого свой вкус, мы ведь все разные, разве не так?

ОДЕТТА (смеясь). Понятно... я не в вашем вкусе, угадала? Что ж, между нами говоря, не хочу вас обижать, но... в каком-то смысле меня это даже устраивает!

ДЕЗИРЕ. Выходит, мадам берёт меня на службу?

ОДЕТТА. Однако...

ДЕЗИРЕ. Но раз мадам сказала, что это её устраивает, стало быть, мадам считает, что я уже у неё служу?.. Я вижу это по глазам мадам.

ОДЕТТА (по-прежнему смеясь). Бог мой! Даже не знаю, что и сказать...

ДЕЗИРЕ. Ах, пусть мадам скажет да... чтобы я тут же смог порадовать доброй новостью матушку... Мадам смеётся, это добрый знак, стало быть, мадам хочет сказать да.

ОДЕТТА. Ну хорошо! Ладно, что с вами делать... договорились!

ДЕЗИРЕ. Ах, мадам! Как вы любезны, мадам!.. Клянусь мадам, что она никогда не пожалеет, что одарила меня своим доверием. Ах, благодарю вас, мадам, благодарю от всего сердца!

Искренность его не вызывает ни малейших сомнений.

ОДЕТТА. До завтра... как вас...

ДЕЗИРЕ. Дезире.

ОДЕТТА. Что ж, до завтра... Дезире.

Направляется к двери. При этом движении с плеч у неё соскальзывает и падает на пол кисейная шаль.

ДЕЗИРЕ. Ах! Шалька мадам...

С этими словами он непроизвольно делает жест, будто кидаясь поднять её. Насторожил ли её этот жест? В любом случае она вскрикивает, сама поднимает шаль и торопливо удаляется прочь…

(Несколько огорчённый, но явно польщённый.) Ох-ох-ох!..

Действие второе

Гостиная-столовая на вилле Одетты в Довиле.

Слева направо: большая застеклённая дверь, ведущая на веранду, выходящую в сад; угловой диванчик; в глубине три ступеньки и начало лестницы, ведущей наверх; сервировочный столик, двустворчатая дверь, ведущая к другому угловому диванчику, потом диван.

Посреди комнаты стол, кресла, стулья.

Когда поднимается занавес, на сцене сидят Дезире, Мадлен и Адель. Болтают, пользуясь отсутствием хозяев.

ДЕЗИРЕ. Нет, правда, никогда не поймёшь, что у людей на уме, когда слышишь их разговор, пока сам не вмешаешься!

МАДЛЕН. Да, похоже, так оно и есть, вот взять хотя бы вчера, она раздевается, а он прямо при мне и говорит ей про какого-то из своих: «Ума не приложу, на кой чёрт ему понадобилось жениться на такой хорошенькой женщине! Ведь мы, мужчины, хвастаемся только своими любовницами». Она выслушала с таким видом, будто не поняла, о чём речь. Нет, клянусь Богом, она совсем поглупела.