Мемуары убийцы

Ынхи снова завела разговор о доме престарелых. Предлагала поехать туда посмотреть. Мне вдруг стало интересно, как могут жить люди, страдающие болезнью Альцгеймера, так что решил съездить. Однако в ответ Ынхи разозлилась. Я спросил, в чём дело, и она сказала, что я только что упирался и слышать не хотел о поездке.

– Правда? Не помню.

Она снова стала меня убеждать, и мы сразу же отправились в путь. Когда позже прослушивал запись, обнаружил, что в машине я спрашивал у Ынхи, куда мы направляемся.

Она терпеливо отвечала:

– Ты сказал, что хочешь увидеть дом престарелых, туда мы и едем. Просто посмотреть.

Ынхи сняла на видео каждый уголок заведения, сказав, что так мне будет легче вспомнить, что я здесь видел. Сам я делал пометки в блокноте и записывал наблюдения на диктофон.

Постояльцы выглядели умиротворённо. Я немного посидел со стариками, занятыми настольной игрой вроде «Дженги». Они радушно меня приветствовали. Играть у них получалось плохо: деревянная башня, которую они пытались сложить, вытаскивая блоки из её основания, всё время падала. Тем не менее, они явно получали удовольствие.

– Смотри, все прекрасно проводят время, – сказала Ынхи.

Она не знает, что в моих удовольствиях нет места другим. Не помню ни одного случая, когда мне было приятно заниматься чем-то совместно с людьми. То, что доставляло мне наслаждение, находилось не снаружи, а внутри, и я всегда глубоко погружался в себя. Тем, кто держит у себя дома змей, приходится покупать мышей для прокорма домашних гадин, так и моему внутреннему монстру постоянно требовалась пища. Только в такие моменты посторонние люди имели для меня значение. Увидев хлопавших в ладоши довольных стариков, я тут же их возненавидел. Смех – это проявление слабости. То же самое, как разоружиться и сдаться. Знак того, что готов признать себя кормом, пищей для другого. Они выглядели бессильными, заторможенными и впавшими в детство.

Мы также зашли в комнату отдыха, где старики якобы общались друг с другом. Только это общение было совершенно бессвязным. Один из постояльцев, очевидно, в тяжёлой стадии, без конца повторял какую-то бессмыслицу, а все остальные, слушая его, разом бубнили каждый своё. Хотя никто из них не произносил ничего смешного, то и дело раздавался смех.

Ынхи обратилась к сопровождавшему нас социальному работнику:

– Разве они понимают друг друга?

Похоже, подобный вопрос задавали не раз и не два, так как работник ответил без промедления:

– Пьяным людям ведь тоже весело от своих собственных слов. Для того, чтобы наслаждаться разговором, интеллект не обязателен.

*

Обнаружил записку с неожиданными словами: «Память о будущем». Что я пытался этим сказать? Почерк точно мой, но сколько ни думаю, понять не могу. Разве память – это не то, что относится к уже прошедшему? Но тут сказано о будущем!

Раздосадованный, полез смотреть в Интернет. Оказалось, смысл в том, чтобы запоминать те дела, которые только предстоит сделать. Написано, что страдающие болезнью Альцгеймера быстрее всего теряют именно эту способность. «Примите лекарство через полчаса после еды», – помнить подобные указания и означает иметь память о будущем. Если утратить воспоминания о прошлом, не будешь знать, кто ты такой; если лишиться возможности «запоминать будущее», навсегда застрянешь в настоящем. Какой смысл в настоящем, если исчезнут прошлое и будущее? Но что поделаешь: когда заканчиваются рельсы, поезд вынужден остановиться.

Беспокоюсь, так как мне ещё предстоит важное дело.

*

Я люблю тишину. В городе жить не могу: там со всех сторон атакуют звуки. А ещё уличные указатели, вывески, люди с разнообразными выражениями лиц, которые я не умею правильно интерпретировать. Всё это внушает мне страх.

*

Впервые за долгое время сходил на собрание местного писательского цеха.

Наши литераторы тоже сильно постарели. Один из них, когда-то увлечённо писавший роман, теперь занялся изучением генеалогий. То есть, встал на путь, который приведёт к полному внутреннему опустошению. Несколько бывших поэтов теперь увлеклись каллиграфией. Типичное занятие для тех, кто уже мёртв внутри.

– Теперь мне нравится читать других, – изрёк один из стариканов.

Другие с энтузиазмом его поддержали.

– Всё восточное искусство основано на подражании.

Постарев, все снова заинтересовались Востоком.

Среди присутствовавших был вышедший на пенсию директор бизнес-школы по фамилии Пак. Раньше к нему относились с особенным уважением.

Он спросил, продолжаю ли я писать стихи.

– Конечно, пишу.

Он попросил дать почитать.

– Да нет ничего такого, что стоило бы выносить на публику.

– Ты всё равно молодец, что продолжаешь писать.

– Как раз сейчас обдумываю новую вещь. Но пока не складывается. Наверное, уже слишком стар.

– А о чём будет стихотворение?

– Да как обычно.

– Опять кровь и трупы? Ну что же ты так, с возрастом надо становиться добрее и мягче.

– Я и стал таким. Просто перед смертью хочется ещё разок поработать, как прежде.

– Если есть замысел, не откладывай, действуй. Кто знает, проснёмся ли мы завтра утром.

– В точности мои мысли.

Мы вместе выпили кофе.

Я сказал: