Менестрели в пальто макси (ЛП)

Едешь, трясешься по этим лесам, а им ни конца, ни края не видно - тускло-зеленые, с белесым мхом, скованным первым зазимком, все они да они. Но вот глядишь, одна поляна, другая, все чаще мелькают гнусные железобетонные столбы, вырастают неясного назначения силикатные здания с плоскими, залитыми смолой крышами, вдруг да мелькнет ржавый указатель цвета синьки: ВИКТАРИНА 3 КМ - и, смотри-ка, сходишь в самом настоящем городке с пивными крышками и зелеными осколками на единственном тротуаре, с маленькой намалеванной гуашью афишей прямо на заборе: ЭЛЬВИРА МАДИГАН - и заправленной под стекло газетной простыней возле казенного домика СДТ¹⁰ - облупленного зданьица с красномордыми мужиками там же, в свете того самого дня - белесого, застывшего, безучастного. А ты, Юдицкас, заливал! Молочные реки, кисельные берега, так и говорил. Полное разочарование. Лучше уж леса да леса, хутора или деревни с улицами, - всё лучше, чем такие унылые и якобы тихие городки.

- Допердолил, стало быть? - развязно спрашивает водителя моего грузовика полупьяный знакомец с тротуара. - Шо такого маеш??

Дальше не слышу - иду на реку, там надо сговориться насчет бревен. При мне бумажка: ул. Сукацкене, 8, Балинас. В кармане пиджака имеется рекомендательное письмо, которое, даром что заклеенное, я вскрыл и дорогой прочел: «Антанас, это тебе задаток за дровишки. Устрой на ночлег, с едой и питьем, за нами не станет, после сочтемся. Будь здоров, пока! Юдицкас Матас». На словах было велено сказать: «Бревна, Балинас, доставай, откуда хочешь, отгрузи, и как можно скорее. Юдицкасу они позарез нужны, вот это задаток, шестьсот, остальные - когда доставишь, а везти теперь не в Базорай, а в Миклусенай, там спросишь сам».

Я разыскал подвыпившего Балинаса, трезвую его жену, обоим вслух зачитал рекомендательное письмо, вручил деньги, отказался от борща, хлопнул стакан горькой и уснул под овчиной при открытом окне. Отсыпался до вечера за три бессонных ночи и дня. Снилась мне Онега Мажгирдас на ладожском льду, снился городок Бемпфлинген, где я никогда не был, а когда началось сновидение «О беглом платье Набелии», я получил здорового тычка.

- А ну кончай дрыхнуть! Пошли!

Множество комнатных растений, святых образов, деревянный стол, молочный суп, самогонка, хлеб. Ради того, что ли, нарушен мой сон?

- Ну нет. В корчму двинем.

Да как топнет ногой, едва женка сделала попытку оторвать ягодицы от лавки.

Видал я то, что у них зовется корчмой! Честно говоря, я полагал, что таких уже давно не бывает. Всюду успели понастроить современных поилок с отсыревшими стенами и облупленными панно «Литовцы обороняют замок от крестоносцев». Или «Пир чертей с ведьмами». Бывают и двухэтажные, с вонючими кухнями, засоренными клозетами и фанерой вместо стекол в окнах. А эта корчма сохранилась здесь еще годов с пятидесятых - с угрожающе низкими потолками, длинными столами вдоль стен, мигающими лампочками, открытой бочкой пива и с мужчинами, мужчинами, мужчинами, везде и всюду - во дворе, за и под столами, у буфетной стойки, в темных сенях и на улице - извергающими под стенку избыток влаги.

Балинас заказал тарелку соленых огурцов, вареного окорока - две тарелки, шесть бутылок пива и бутылку «Прозрачной».

- На почин, - широко улыбнулся он. - Ты это, не боись, - прибавил он. - Все тут выкобениваются. Лают, а не кусают.

Это еще как сказать. Вон идет от стойки с разбитым носом, кровь каплет на пол, а он, дюжий детина, ноет: «Господи Боже...» А недопитый бокал пива - шасть мимо самого уха, трах-тарарах - об стенку совсем рядом с нами.

- Охо-хо! - веселится Балинас. - Ну, дают, байстрюки! Ну, давай, выпьем.

Запах прелой одежды, испарения, дым разъедают глаза, радиоточка, заглушаемая мужским рокотом, визгливые выкрики буфетчицы в форточку: - Где ссышь, гад? - внезапное затишье и едва различимые голоса Куодиса-Гириетаса¹¹ из радиоточки, прикорнувший в пивной луже старичок, ни с того ни с сего душераздирающий вопль молодой женщины: - Робертас, скотина, ну, па-айдем отседова, боже мой!

- Ну, выпили! - кивает мне Балинас. - Вишь, как оно тут у нас... Ну, тебе, городскому, может, скучновато покажется, у вас там, в городах, по-другому бесятся. А нашенским знай лишь бы упиться. Ну, давай, что ли!

Кому-то на ногу свалилась гиря со стойки - парень взвыл. Погнался за буфетчицей, схватив засаленный нож, которым она только что нарезала нам окорок. В этот момент распахнулась дверь, и вошли в сопровождении овчарки пятеро вооруженных автоматами русских пограничников. Они встали у буфета, и воцарилось безмолвие, которым замечательно воспользовались Куодис с Гириетасом.