Меня нашли в воронке

Старший лейтенант НКВД Калинин подошел к окну и закурил. «Странная какая братия… Все гладенько так, все хорошо. А вот что-то тут не так. Что-то не клеится. Без документов? Не то… Мало ли кто без документов сейчас шатается. Какой он документ должен был сохранить? Аусвайс, что ли…»

— Боец Винокуров по вашему приказанию прибыл.

— Садись, боец… В армии что ли служил?

— Никак нет! Батя военный.

— Во как… И где сейчас твой батя?

— Не знаю, товарищ старший лейтенант, — честно сказа Вини. — Я сам-то не знаю, где я через пять минут буду. Как война началась, так и весточки нет от него.

— А от тебя?

— А куда писать-то?

— А куда до войны писал? Где батя-то служил?

Вини чуть замялся… В принципе, до этого он говорил правду. Батя у него действительно воевал в Афгане, был прапорщиком, только вот не будешь же говорить такое здесь и сейчас? Хотя… Сам-то Лешка родился в Чехословакии, может прокатит?

— Последнее место службы у него было подо Львовом.

— Где служит-то он? Часть назови.

— Четвертый механизированный… — сказал Вини и подумал: «Вот ведь… На каких мелочах колятся» И спешно добавил — Финансист он был. Ага.

— Проверим… Куришь?

— Нее… Курить — здоровью вредить!

— В здоровом теле — здоровый дух, да? Кто сказал, помнишь?

— Поэт какой-то, римский, точно не помню…

— Геббельс это сказал. — Тяжело посмотрел Калинин на Винокурова.

— Ну, епметь, не может быть. Я точно помню, что какой-то римлянин. Ювенал, кажется. Причем еще переврали после него. Он сказал — «Если б в здоровом теле был еще и здоровый дух!» Вот как!

— Да ты что? Буду знать теперь. Куда поступать-то хотел?

— На исторический! — Вини улыбнулся. — Товарищ старший лейтенант, а можно просьбу?

— Какую?

— В туалет очень хочется! — просительно сказал Вини.

— Потерпи. Четвертый мехкорпус, говоришь…

Лейтенант задумался о чем-то своем. Подошел к окну, грызя карандаш… Помолчал, глядя как пара бойцов колют дрова. Потом добавил отсутствующим голосом:

— Брат у меня там служил. Механиком. Вот ведь как судьба свела… Бывал там? — обернулся он к Вини.

— Нет, не успел, собирались, но…

Старлей кивнул:

— А родня где сейчас?

На этот раз Вини сказал честно:

— Не знаю.

Энкаведешник снова кивнул.

— Комкор там у них хороший был, генерал Власов. Андрей Андреевич. Брат его хвалил в письмах…

У Вини аж пересохло во рту. А потом он вспомнил, что Власов еще герой, и что он еще не перешел на сторону немцев, и вторая ударная еще рвется к Любани. И от сердца отлегло. Чуть-чуть.

— Дальше-то что думаешь делать? — спросил после паузы Калинин.

Винокуров пожал плечами:

— Не знаю, товарищ старший лейтенант… На фронт меня возьмут?

— В каком смысле? — удивился тот.

— Как в каком? — в ответ удивился Вини. — Я ж подозрительная личность, без документов, безо всего…

— Ты, парень, с винтовкой из тыла немецкого вышел. Вот это и сеть твой главный документ.

— А…

— А шпионы немецкие с такими замечательными документами попадаются, что только держи ухо востро! Ладно, понятно с тобой все. Отца твоего мы попробуем разыскать, а вот получиться или нет… Не обещаю. Но запрос сегодня же отошлю.

Вини аж поперхнулся:

— Спасибо, конечно, товарищ старший лейтенант…

— Сердюк! Следующего давай!

— Есть!

Вини шагал обратно в сарай немного ошарашенный. Во-первых, потому, что «кровавый гэбист» оказался нормальным человеком. Усталым, замотанным, со своими проблемами, но нормальным. Не жаждущим пожарить на костре первого попавшегося окруженца или партизана как немецкого «шпиёна». Хотя… Кто знает, что у него на уме?

А во-вторых… Возникла неожиданная проблема — если старлей и впрямь пошлет запрос? Это же… Семь лет расстрела без права переписки, епметь!

Дверь снова скрипнула, ударил острый запах залежалого сена.

— Следующий, — буркнул Сердюк, явно уставший бродить туда-сюда.

Поднялся Леонидыч. Он одернул кожанку, стряхнул с плеча пару сухих травинок.

Дед перекрестил его спину, незаметно для зевающего конвоира.

Прямо с порога Владимир Леонидович, едва успев кивнуть, произнес, глядя на кубики энкаведешника:

— Товарищ старший лейтенант… Или гражданин, все-таки?

— Пока товарищ, а дальше посмотрим, — сухо ответил старлей, не отрываясь от какой-то писанины.

— У меня есть сведения государственной важности, товарищ старший лейтенант. Мне срочно необходимо встретиться с командованием фронта.

— Имя, фамилия? — продолжая чиркать карандашом, перебил его Калинин. — Звание? Номер части?

— Микрюков Владимир Леонидович. Так-то я, товарищ старший лейтенант, гражданский…

— Зачем же вам комфронта, товарищ гражданский? Давайте, я прямо сейчас товарищу Сталину позвоню.

Калинин снял трубку «тапика» — полевого телефона, покрутил ручку и слегка поморщился:

— Кто там? Сержант Попова? Можешь ли меня с товарищем Сталиным соединить? Нет? Ну, тогда генерал-лейтенантом Курочкиным? И с ним не можешь? И хватит смеяться — когда старший по званию с тобой разговаривает. Нет, с комдивом пока не надо. А зачем тебе в дивизию? В военторг? Может и поеду. А может быть и не поеду. Все от твоего поведения зависеть будет. Ладно, потом поговорим, солнышко…

Он положил трубку, улыбнулся и сказал: