Меня нашли в воронке

— Я тэж. А як тут бэз цёго. Мина ця чортова, днив зо три прям пидо мною… Штаны розирвало, аж срам налюды. Вэсь взвод рэготав. Хто жыви лышылысь. А на мэни ани подряпыны. От вони янголы…

— Смотри-ка… — показал Кирьян Васильевич куда-то в темноту.

— Чого? — откликнулся хохол. — Тьфу ты! Пэтька, поганэць, усю роту свойим «чого» заразыв! Месяц услужливо выполз из длинного облака. По нейтралке бежали трое и волокли в плащ-палатке кого-то четвертого.

— Твойи? — спросил Слюсаренко, но к винтовке приладился.

Дед никого не разглядел, но услышал голос костерящего весь свет Ежа.

— Мои…

— Кого? Кинулся он им навстречу.

— Валерку в ногу цепануло минометкой. В тоже место, говорит… — на бегу кинул Еж.

Дед и старший сержант Слюсаренко схватились за ткань и побежали тоже, стараясь не спотыкаться и не падать. Получалось не всегда.

— Где раздобыли-то?

— Кого? — по-еврейски ответил неугомонный Еж.

— Плащ-палатку…

— Да сняли там с кого-то… Вся дырявая. Как бы не разъехалась.

— Габардынова, — сказал Слюсаренко. — Дэбэла значыть. З нашого комвзвода. Позапрошлого. Тры дни и повоював. Мы на поли пид кулэмэтамы позалягалы, вин встав, «За Родину!», крычыть, «За Сталина». Пацан зовсим. Я хвамылию його так и нэ запамъятав… Мы й пробиглы метрив из дэсять. И впъять полягалы. А от його... Там и лэжыть?

— Ага, — ответил Еж, понятия не имея, где это там. Вернее «там», где была подобрана плащ-палатка и «там», где погиб неизвестный лейтенант, это, как оказалось, совершенно разные вещи. Война, она совсем не такая, как в компьютерных играх…

Дотащили злобно матерящегося Валеру без приключений. А в окопах встретили бойцы и Валерку утащили в санбат, а остальных проводили до лейтенанта Костяева.

— Ну? Как? — спросил тот, встречая партизан у входа в свою землянку. — Все целы?

— Двое раненых у них, утащили уже.

— А немца накрыло, значит… Жалко… Ладно, ныряйте в землянку, чаю попейте и я вас до батальона провожу. Машина должна за вами прийти. В полк.

— Кстати, товарищ лейтенант, а число сегодня какое? — спросил Вини.

— Уже пятнадцатое. А что?

— Нам надо срочно доставить информацию государственной важности до командования.

Лейтенант пожал плечами и ответил:

— Я и говорю, машина в пути. А пока чай пейте!

Машина прибыла через час, когда умаянные лесом они закимарили вповалку, напившись сладкого чаю.

— Ширшиблев! — заорал кто-то на улице. — Где тебя черт носит?

— Дороги, товарищ лейтенант… Танками все разбито, еле тащился.

— Дороги у него… У всех дороги! — плащ-палатка, навешенная на дверь распахнулась, впустив холодный воздух:

— Эй, партизаны, подъем!

Дольше всех будили девчонок. Просыпаться они никак не желали.

Встали только после угрозы Ежова облить их водой.

Метрах в трехстах от землянки их ждала полуторка, заляпанная грязью по крышу с двумя бойцами в кузове. Возле машины стоял какой-то старший лейтенант и ругался на бойцов:

— Да будьте вы людьми! У меня раненых пол-батальона, машин нет, хотя б троих в полк заберите.

— Не положено… — лениво процедил один боец. — Велено только окруженцев вывезти…

— А… комбат… тут уже?

— Да уговариваю этих храпоидолов раненых забрать. А они ни в какую. Приказ, говорят, долдоны, твою мать…

— Эй! Бойцы, у партизан тоже двое раненых, — крикнул Костяев.

— Велено всех забирать. Тащите…

Таругина притащили в бессознательном состоянии. Валера допрыгал сам на костыле.

— Осколок у него между лопаткой и ребрами застрял. Операцию надо делать, — буркнул сердитый Валера, когда танкиста осторожно грузили в кузов. — Так и так в тыл…

— Сам-то как?

— Жив, чего мне.

В кузов заглянул водитель со смешной фамилией Ширшиблев:

— Раненых в дороге держите. Растрясет к фигам…

Под Таругина сгребли все солому, которая была в кузове. Сами устроились на мешках, шинелях и телогрейках.

Дорога и впрямь была ужасная. Машина на каждой ухабине накренялась так, что казалось еще чуть-чуть и все вывалятся в грязь. В паре мест пришлось вылезти и толкнуть засевший по средину колес грузовик. И потому девять километров до штаба полка они добирались аж целый час.

Зато по прибытии их сразу же накормили горячим кулешом и разместили в каком-то сарае с сеном. Правда, заставили почему-то сдать оружие. И поставили часового у дверей. А раненых Валерку и Олега унесли в полковой госпиталь.

Самое удивительное, что дали выспаться. Подняли, когда солнце уже стояло в зените.

Дверь открылась и часовой сказал:

— Которые тут из плена бежали?

Встал политрук Долгих.

— За мной…

— А куда меня?

— Узнаешь…

Его привели в большой деревенский дом, в светлую, совсем недавно побеленную комнату. Из мебели был только стол и два табурета. За столом сидел рослый старлей НКВД.

— Проходите, гражданин предатель!

— Почему это я предатель? — возмутился Долгих.

— А кто вы? — флегматично разглядывал ногти старлей.

— Младший политрук Долгих Дмитрий!

— Да что ты говоришь! — удивился энкаведешник. — Политрук, да еще и младший!

— Ну да… Между прочим, бежал из плена, оружие раздобыл, с боем через линию фронта перешел!