Меня зовут I-45

Знакомый голос отрезвил мгновенно, и Энцо обернулся. За рябью силового поля курила нюхачка – та самая, которая отправила его в криокапсулу. Энцо узнал татуировку на пол‑лица. «Бритва», – вспомнил он и опустил занесенную ногу.

Бритва покрутила ключ‑карту между пальцев. На ногтях чернел облупленный маникюр.

– Готов?

Она провела картой по считывателю, и жужжание силового поля стихло. Путь на свободу был открыт.

Энцо утер рукавом слюну с уголка рта, шагнул в коридор и протянул руки для наручников. Но Бритва качнула головой и поманила его за собой.

– Начинаешь сегодня. Будешь шляться по курии – сунем обратно. Попробуешь сбежать – пристрелим. Понял?

Энцо мрачно кивнул. Он был готов приступить сейчас же. Сию секунду.

Найти Алариха и вырвать его сердце. Так поступали с теми, кто перешел Марсу дорогу.

* * *

Охота началась неплохо.

У него был новый имплантат.

Лазерная спица.

Кастет.

Свежая одежда.

И нейтрализатор из личной коллекции Бритвы. С возвратом, напомнила она. Энцо с легкостью согласился. Если уж его дрянные мощи вернутся на поверхность, нейтрализатор он точно с собой притащит.

Начать он решил с простого и помылся в туалете Управления. С фырканьем намылился, расплескал воду по раковине и белому кафелю. Смыл застарелую кровь с голени, проверил швы. Разрез болел, словно под мышцы вживили не датчик слежения, а целый коммуникатор. Ходить было больно, но для того ему вручили одноразовый шприц с инъекцией обезболивающего.

Им Энцо воспользовался сразу. Разломил пластиковый цилиндр, обнажив иглу. Воткнул в припухлость рядом со швом и медленно ввел содержимое. Голень вспыхнула болью, и Энцо уткнулся лбом в зеркало. Сжал зубы, чтобы не завыть. В зеркале побежала сияющая строка: просьба мыть руки и пользоваться сушилкой, а не термобондовым огрызком из рулона в кабинке. Ниже сменяли друг друга последние новости. Что‑то про императора. Энцо не разобрал остальное, не умел читать так быстро.

Вскоре боль ушла, а он шагал по ночной улице. Лавировал между полуголыми шлюхами, тележками с дрянной уличной едой, сигаретами и чудо‑презервативами. Вниз по склону, туда, где не светило солнце и фары легионерских машин. Магазинов и людей становилось все меньше, мочой и гнилью пахло все сильнее, улицы превратились в извилистые проулки между канализационных труб.

Вдоль них Энцо и пошел.

Обратно в родные пенаты.

Вход на первый подземный уровень маскировался под мусоросборник. Вернее, был им закрыт. Энцо отыскал вытертый до блеска след на боку, уперся в него плечом и поднатужился. Мусорный ящик подался вбок. В стене за ним зияла дыра, в которую уходил вертикальный лаз с лестницей. Где‑то далеко на дне перемигивалась пара алых огней. Просто маячок во тьме; света они не давали.

Энцо вытер нос рукавом и забрался на лестницу. Нащупал дыру в задней стенке мусорного контейнера, уцепился за край и потянул.

Тайник закрылся. Энцо спустился в шахту. Спрыгнул на утрамбованную грязь и сунул пальцы в кастет.

Первый тоннель Четвертой встретил душной сыростью, вонью мочи и запахом кислой похлебки, который тянулся из какого‑то контейнера. Мерцали лампы – точь‑в‑точь издыхающие светляки. В отдалении посверкивала панель вызова экстренной помощи. Наверняка не работала – поперек экрана змеилась трещина. Да и помощь в канализацию не прибыла бы. Самоубийц в легионе и службе спасения не было. Фанерные каморки теснились вдоль высоких, в четыре человеческих роста, стен. Боковые, не занятые насосными станциями ответвления тоже были заполнены домами. Те громоздились в три этажа, как соты диких пчел, которые золотыми бомбами висели на раскаленных крышах Десятой. В отдалении гомонили голоса, ревели моторы аэроциклов.

Туда Энцо не пошел. Он свернул в закуток между трубами ретрассы и стеной дома на отшибе «улицы». Сети в свободном доступе не было, и оставалось одно – подключиться к чужому кабелю.

С риском получить по шее – в последнее время лимиты человекотрафика уменьшили, а стоимость увеличили. Политика ограничения номеров в действии.

Энцо включил блокнот. Достал из ботинка «спицу», поставил лазер на минимум и зачистил провод, который вылезал из стыка стен за домом. По тоннелю разносилось эхо криков – какая‑то баба требовала больше денег. Свет под сводами мерцал, и только экран на коленях горел ровно.

Он переключил блокнот в режим коммуникатора и сунул коннектор в разъем за ухом. Подключился к чужой сети через манипулятор. В сознание ворвался поток информации. Из имплантата, через тело, прямо в блокнот.

Тот пискнул, подтвердив соединение.

«Да?»  – ответил приятель, один стародавний должник. Голос хрипел – связь сбоила. Изображения не было, получился бы слишком заметный скачок трафика. Можно было обойтись вообще без блокнота, но коммуникатора‑имплантата у Энцо не имелось.

Спустя пару минут он уже знал все, что требовалось. Сунув блокнот в сумку, он выбрался из своего убежища. Громыхнул мусором под ногами, и в доме, к сети которого он подключался, вспыхнул свет. Дверь открылась. Краем глаза Энцо увидел желтый прямоугольник света, окрасивший тоннель, и припустил быстрее.

– Слышь, ты! Эй!