Меняя личности

- Мне снилось, что я была в больнице и я была в коме. Мне только что ампутировали ноги, и я умирала. Меня подключили к системе жизнеобеспечения. Врач сказал, что я не выкарабкаюсь и умру. Затем пришли Вы и попросили всех остальных выйти. Вы начали разговаривать со мной, перечисляя причины жить. Я слышала Вас, но не могла ответить или пошевелиться. Я осознавала, что была не совсем в коме. Мне будто бы выключили. Я не хотела жить. Затем Вы взяли меня за руку и сказали мне сжать ее, если я Вас слышу. Я сжала ее.

- Вы сжали мою руку? - удивился я.

- Да.

Карен откинулась нас спинку стула и отвлеклась на другие мысли.

- Что с Вами случилось, что было отражено в Вашем сне?

- В одиннадцать лет у меня была пневмония, и врачи сказали, что я не выживу, но я была уверена, что это не так. Я была в коме две или три недели, - ее голос с каждым словом становился все тише и тише.

Я не был уверен, что Карен был на самом деле в коме две или три недели. Возможно, это был еще один случай расстройства личности, но это не имело значения. Так она запомнила те дни.

- Что-нибудь еще? - интересуюсь я.

Карен задумалась и потом продолжила:

- Недавно у меня начали болеть ноги в тех местах, где мои ноги были ампутированы во сне. Не знаю, что вызвало боль. Не думаю, что у меня проблемы с ногами.

- Вы были в коме, но прекрасно знали, что в комнате были еще люди?

- Да, - ответила она. - Я была без сознания, но могла слышать, что происходило вокруг меня.

- Мне кажется, что кома во сне напоминает Ваши эпизоды выключения из реальной жизни, - предположил я.

- Да. Я могла слышать, но меня на самом деле там не было.

- И после того, как, по моей просьбе, все люди вышли из комнаты, я убеждал Вас бороться за жизнь, и Вы, несмотря на кому, услышали меня и сжали мою руку.

- Ага.

Мне хотелось закончить наш сеанс именно на этом моменте, поскольку он наиболее ярко демонстрировал ее привязанность ко мне, тому, кто старался, чтобы она жила. Структура терапии Карен на данный момент была очень хрупкой, что я старался преумножить число положительных эмоциональных нитей между нами, чтобы выткать из них нечто более прочное. Это было необходимо для того, чтобы обезопасить их от пагубного влияния людей в жизни Карен или же от разрушительности ее собственных переживаний.

8.

Детские кошмары

- Не думаю, что смогу это сделать доктор Байер, - сказала Карен, разбитая и опустошенная, затем она упала на стул и замерла.

- Расскажите, что произошло, - Карен всегда в отчаянии, а это мой обычный ответ.

Карен что-то мучило. Я ждал.

- Я ужасный человек, - произнесла она в итоге.

Я держал паузу, думая, что она продолжит.

- Что заставило Вас так думать? - прервал молчание я.

Каждый новый сеанс я неустанно выпытывал у Карен любые мелочи, любое убеждение или воспоминание, которые относились к мантре «Я хочу умереть», чтобы мы могли преодолеть это препятствие и работать над чем-то другим.

Карен покачала головой, но продолжила:

- Уже слишком, - пауза. - Мне так стыдно.

- Из-за чего? - вмешался я.

- Меня надо наказать.

- За что? - не унимался я.

Карен, приняв еще более страдальческий вид, ответила:

- За воровство.

Я был удивлен. Карен так боялась порицания, что всегда вела себя порядочно.

- За воровство? - спросил я. Она кивает. Этого недостаточно, поэтому я снова замолкаю и жду.

- Мой отец заставлял нас воровать, - я едва кивнул, чтобы дать ей знак, что я готов слушать, но не собирался вмешиваться в ее монолог. Сцена была в ее полном распоряжении.

- Мой отец всегда воровал мелкие вещи, умещавшиеся в кармане,- пауза. - Он всегда говорил, что у него везде скидка.

Карен снова замолчала. Я мог видеть, как она всеми силами сглатывала отвращение.

- Среди них были конфеты, мятные леденцы или еда. Он говорил, что полиция не может нас арестовать, если нас поймают с краденым ценой ниже десяти долларов, - она поморщилась. - Он также воровал женские трусики и бюстгальтеры.

Карен посмотрела на меня, но я ничего не ответил. Я просто дал ей возможность излить все накопившееся.

- Я помню, как мы всей семьей пошли поесть пиццы. Моему сыну было около десяти месяцев.

Мой отец предложил понести его за меня и отдал мне сумку для подгузников, которую он нес. Когда мы подошли к машине, я заметила, что сумку не помешало бы облегчить, на что мой отец рассмеялся в голос. Мой отец положил украденные вещи внутрь сумки: кувшин для вина, два бокала и четыре серебряных столовых прибора. Он утверждал, что возместил ущерб оставленными чаевыми. Мой отец всегда воровал, когда мы ели не дома. Солонки, перечницы, стаканы, столовые приборы - ящики дома были забиты этим хламом. Казалось, словно он не мог пойти в ресторан и не взять что-то оттуда. Он использовал нас: моих братьев и меня, рассовывая вещи по нашим карманам или указывая, что взять. Я не хотела этим заниматься, но боялась, что он меня ударит, если я не послушаюсь, поэтому и я в этом участвовала.

Карен погрузилась в молчание, пропитанное стыдом за мелкое воровство, которое было обычным явлением в ее семье.