Меняла

— Я не искусственный, — мои пальцы отбивали на белой поверхности скатерти сигнал «SOS». — Сегодня я играю не ту роль.

— А какой ты без игры?

— Я скучный. Скучный и тусклый, как неграненый алмаз, — я усмехнулся. — А еще я скромный. А еще вышивать могу, на машинке, крестиком...

— Скромный Нарцисс, — Аня теребила в руках сумочку и задумчиво смотрела на пузырьки, струящиеся по стенкам моего бокала. — А ты стихи писать пробовал? У тебя должно получиться.

— Пытался, конечно, — я взял в руки фужер. — Предлагаю тост за примирение и перемену места дислокации.

— И куда понесут нас бурные воды судьбы?

— К океану романтики, где навсегда утонет мой цинизм.

— А что всплывет взамен?

— Может быть, хрусталь души? Ведь стекло — это расплавленный песок, а душа, она как стекло, чтобы стать прозрачной, должна подвергнуться высокотемпераментной обработке любовью.

Я протянул вперед свой бокал.

— Ударили в голову кровь и вино,

— Глаза источают любовь и желанье,

— И губы зовут к поцелую давно,

— Так выпьем за то, чтоб мечты стали явью!

Я закончил декламацию и встретил ее наэлектризованный взгляд.

— За мечты! — сказала она, и в воздухе рассыпались искры хрустального звона.

Потом мы пили шампанское и говорили. Говорили много и обо всем. Мы были разными людьми. Я родился на цветущей Земле, Аня — на умирающей Хлое, ее поступление в Академию было продиктовано искренним желанием, а мое стремление в космос было привито любящими родителями из-под палки, она горела театральными страстями, а я — гладиаторскими боями. Она не любила ничего из того, чем жил я, а мои мысли витали в миллионах парсек от ее, но искра, проскочившая в перекрестье наших взглядов, уже привела нас к берегу океана и звала дальше, в пьянящую неизвестность ожидания.

— Давай присядем? Вон на тот камень у воды, — я обнял ее за плечи и, вытянув руку, указал на серый валун у кромки прибоя.

Мы сели на обточенный волнами кусок базальта и замолчали. Океан урчал огромной довольной кошкой, растянувшейся у наших ног. Волны лениво накатывались друг на друга, разбивались в белую пену и рождали мириады брызг, которые яркими бриллиантами сверкали в лучах заходящего солнца.

— Кстати, стихотворный тост твой? — Аня щурилась, глядя в раскрашенное закатом небо.

— Мой, — я обнял ее за талию. — Сочинил персонально для тебя.

— А кроме меня, есть кому сочинять?

— Нет. Есть только ты и ветер моих мыслей, рвущийся в темные закоулки твоей души. Открой мне душу?

— Дар, у меня уже есть парень! — сказала она и грустно на меня посмотрела.

— Завидую ему! — я скользнул поцелуем по теплым манящим губам и весело улыбнулся. — Я вызову его на дуэль, мы будем сражаться, пуская солнечные зайчики в глаза друг другу, и умрем, задавленные сотнями тушек пушистых зверьков!

— Ты невозможен! — она прижалась ко мне и склонила голову на плечо. — Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.

— Ты веришь в любовь с первого взгляда? — я заглянул ей в глаза, чтобы она утонула в моих.

— До сегодняшнего дня не верила, — Аня взъерошила мне волосы на затылке, — а теперь влюбляюсь в соперника по «Охоте», представляешь? И нам с ним нужно пройти Испытание Первой Ступени [1]. И выхода нет: в Академии останется тот из нас, кто парализует другого.

— Аня, выход есть всегда! — возбужденно прокричал я и прижал указательный палец к ее губам. — Можно не стрелять. Вообще не стрелять! И тогда ты вылетишь из Академии вместе с соперником, который влюбился в тебя без памяти!

— Это невозможно! — она достала из сумочки станер и перевела его в учебный режим. — Знаешь, как зовут моего соперника?

— Догадываюсь, его зовут Дар, — я вытащил именное оружие из кармана куртки и выбросил его в океан.

Прости! Прости меня, если сможешь! — она направила на меня ствол, нажала на курок, и мир рассыпался на тысячи осколков.

— Так мы познакомились с Вашей бабушкой, — седой подтянутый старик обвел взглядом пятерых ребятишек, зачарованно внимающих его рассказу, и налил себе красного вина.

— Деда! — возмущенно закричал семилетний мальчуган. — Ты специально поддался, а она выстрелила! Тебя из Академии выгнали, как же ты после этого на ней женился?

— Вырастешь — поймешь! — старик положил морщинистую руку на вихрастую макушку.

— Дед, а ведь бабушка не была навигатором, она учителем математики всю жизнь проработала!

— Она прошла испытание и ушла из Академии через неделю после меня. Только ей ничего не говорите! Обещаете? — старик заговорщицки подмигнул и широко улыбнулся.

— Да! — ответил нестройный хор детских голосов.

— Я есть хочу! — заплакала девочка лет пяти. — Баба Аня пирог обещала!

— Несу, несу! — седовласая сухонькая старушка просеменила к столу с ароматно дымящимся яблочным пирогом на деревянном подносе. — Кушайте, дорогие мои!

— Бабушка, а расскажи нам про Академию...