Меняла

— Двадцать последних столетий ИГРА была нечестной, — уверенно сказал я, откинувшись на спинку неудобного стула. — Я сдавал ее. Сливал победу, не колеблясь ни минуты, потому что победы не может быть в принципе. ИГРА виртуальна, она — грандиозная симуляция, а мы с тобой — две стороны медали, одно существо, страдающее раздвоением личности.

— Это — лишь твои фантазии! — он с сомнением покачал головой. — Мы — разные, ты и я, мы самостоятельны в своих решениях и психически здоровы.

А ты можешь адекватно судить о собственном психическом состоянии? — дожимал я. — Ты — всего лишь половина целого, часть сознания! Ведь мы похожи, похожи до безумия, и не только внешне. Я легко могу предсказать любой твой шаг, любое действие, любой поступок, а ты всегда или почти всегда можешь понять меня. Можешь прочесть, как открытую книгу.

— Доказательства? — он начал колебаться и лихорадочно размышлял, пытаясь найти изъяны в моей тщательно проработанной версии.

— Доказательств нет, — выпалил я. — Есть только факты. А они говорят в пользу моей теории. Люди поклоняются тебе, они строят храмы и алтари, мечети и соборы, а их душами властвую я. Чувствуешь разницу между «поклоняться» и «властвовать»? Наивные людишки приписали тебе все добродетели, а мне — пороки. Смешные они! Ведь понятия «добро» и «зло» смешались, превратились в алфавитное месиво, разобраться в котором не сможет никто! Мы с тобой — две крайности, две ипостаси одного существа, понимаешь! Каждый тянет одеяло на себя, и в результате возникает равновесие, которое периодически смещается в ту или иную сторону.

— Допустим, ты прав, — он хмурился и щурил глаза, — но что теперь? Каков выход из этой ситуации?

— Он есть. Мы должны объединиться и стать силой, которая сохранит статус-кво и не оставит места колебаниям, мы должны открыть новую эру, эру стабильности и процветания. — Я посмотрел на него со всей искренностью, на которую был способен. — Подойди ко мне! Мы же друзья, и так одиноки в этом пустом и бессмысленном мире...

Бог неуверенно встал и сделал пару шагов. Я двинулся навстречу и обнял его. Правой рукой я осторожно нащупал на столе тупой нож.

— Привет, мой друг, — сладко шепнул я и вонзил смертоносное лезвие ему в спину. Хлынула горячая кровь, и потоки тьмы затопили Вселенную.

Если хочешь убедить кого-то во лжи, сдобри ее изрядной долей правды. Я узнал эту истину, живя среди людей. Они, и только они научили меня всему, что я знаю. Я две тысячи лет постигал их науку лгать. Я стал опытнейшим интриганом, мой и без того развитый за тысячелетия ум обострился до предела. Я постиг человеческую душу и теперь мог править людьми не по наитию, а четко осознавая их тайные и явные желания. Но главное в том, что я открыл природу и смысл собственного существования. Я понял, что являюсь частью сознания некоего сверхсущества, а мой визави — его вторая половина. И в этом я не врал.

Почему я убил его исподтишка? Не знаю, быть может, чтобы напомнить деньки, когда он был коварным Хайямом, а, быть может, чтобы обострить ИГРУ. К тому же, необходимо сохранять и поддерживать имидж, особенно, будучи Сатаной...

Я посмотрел на облачный трон и задумался. Как давно я не правил миром...

Как это здорово — быть собой и одновременно всем сущим на грешной земле. На время я могу стать любой сущностью, воплотиться в любого человека, в растение, в камень или животное. Передо мной вновь открываются безграничные возможности. И, в конце концов, я стану единственным властителем мира. Всего-то, нужно искалечить разум своей второй половины.

Я буду рядом с оставшимся на земле Богом все семьдесят лет до следующей ИГРЫ. Я стану травой у его изголовья, птицей в опрокинутом небе, посохом в его усталых руках. Все собеседники на земле будут говорить с ним моими устами, предсказатели и гадалки — пророчествовать его скорое безумие, а дети — называть блаженным. Я внушу ему, что он повредился рассудком, я упеку его в психушку, я сведу его с ума! Я должен это сделать как можно быстрее! Ведь до следующей ИГРЫ остается всего семьдесят лет...

Испытание

Вокруг звенела весна и цвели каштаны, а навстречу шла ОНА. Тоненькая и стройная, девушка грациозно плыла по аллее, и розовые благоухающие свечи, роняя нежные лепестки, в восхищении склоняли перед ней свои соцветия. Ее модные титановые туфли оставляли в асфальте аккуратные вмятины, платье с металлическим отливом бережно облегало стройные бедра, а светящийся нимб над головой был ареной для скачек золотых чертиков в серебряных колесницах.

— Привет! — бросил я, проходя мимо.

— Привет! — она недоуменно оглянулась, и наши взгляды встретились.

— Каштаны качались, мы где-то встречались, — промолвил я, надевая дежурную улыбку номер один.

— Долго фразу сочинял? — она надменно улыбнулась. — Или знакомый поэт написал?

— Это — квинтэссенция из техники стихосложения Байрона, — я начал поедать ее глазами, и она слегка покраснела. — Его поэзия очень красива. Почти так же красива как ты!