Меняла

Цезарь-Именем-Христа будто завороженный смотрел в густую лазурь сияющих неземным светом глаз, в темных зрачках которых плавало отражение ужаса, сковавшего бледное лицо Императора.

– Не упоминай всуе имя мое! – мягко произнес Иисус и ударил Иуду наливающимся сталью мечом.

Зрители на трибунах Колизея, вмиг утонувшие в оглушительной тишине, в оцепенении смотрели на отрубленную голову Императора, мячиком катящуюся по арене. Его глаза удивленно таращились на мелькающую круговерть праздничных тог и побелевших от страха лиц.

«Они вспоминают грехи свои» – подумал Иуда IV, и свет в его глазах померк навсегда.

Император и убийца

Торжественный зал Академии Доминиона утопал в полутьме. Восковые свечи в бронзовых канделябрах тускло чадили, наполняя стерильный кондиционированный воздух букетом живых запахов. Сто дубовых кресел, расставленных ровными рядами перед возвышением президиума, занимали молодые люди в форме Космического Флота. В президиуме под массивным янтарным гербом Империи заседал преподавательский состав – двадцать пожилых наставников в адмиральских погонах.

– Господа курсанты, разрешите поздравить вас с окончанием Академии Космического Флота Доминиона!

Баритон Адмирала Брегкога приторным маревом плыл под каменными сводами зала, смешивался с дымом свечей и медленно оседал вниз, распадаясь на отдельные фразы.

– Сегодняшняя ночь – последняя, которую вы проведете в стенах Академии. Пять лет она была для вас родным домом, единственным прибежищем, можно даже сказать, семьей. Мы – наставники, делали все возможное, чтобы эти годы стали лучшими в Вашей жизни, и в будущем Вы вспоминали бы об Академии с благодарностью и теплотой.

Адмирал сделал театральную паузу, оглядывая сотню молодых скучающих лиц.

– Завтра утром в этом зале Император Доминиона лично вручит вам серебряные кинжалы – знаки окончания Академии. На каждом из них будет выгравировано имя владельца и контур императорской короны. Необычно в нынешнем сто шестом выпуске то, что Император находится среди вас, и, никто из присутствующих не может достоверно сказать кто он. У каждого за пять лет накопились свои догадки и соображения, но доподлинно знает Императора лишь сам Император. Завтра девяносто девять из вас должны будут подчиниться одному и поклясться ему в верности Доминиону и Короне. Я хочу подготовить вас к этому, хочу, чтобы вы поняли: вчерашний товарищ по играм станет повелителем мира, и обращение к нему должно будет начинаться со слов «Ваше Величество». Когда равный среди равных становится первым – это сложно, а когда человек вдруг возносится до положения Бога… Остается пожелать лишь мудрости взлетевшему вверх и смирения оставшимся внизу.

Адмирал замолчал, пытаясь прочитать в глазах курсантов ответ на вопрос, терзающий его уже пять лет. Ничего, лишь безликие отражения торжественности момента, предельное внимание и почтительность, скрывающие еще не злую, но уже снисходительную усмешку. Они слишком умны, нынешние выпускники, думал Брегкок, они практичны и циничны до мозга костей, они – самые талантливые дети Доминиона, они – будущие хозяева Империи, они – основа ее благополучия и процветания.Он переступил с ноги на ногу, и древняя трибуна заскрипела на все лады. А преподавателям, пришлось несладко, вспомнил он. Учить, воспитывать и наказывать мальчишек – привычное дело, но, когда один из них – Император… Кто знает, кого и как запомнил он во время обучения, что сделает после обретения власти? Ведь он, хоть и простой мальчишка, единственный наследник Короны, а с завтрашнего утра – полновластный правитель Доминиона. Да еще бесконечные проверки Императорской Охраны, слухи об убийце в рядах учеников…

Брегкок, вновь обвел взглядом старинный зал, в котором по древней традиции проходили заседания Академии. Курсанты почувствовали паузу, оторвались от собственных размышлений и ожидали продолжения спича. Адмирал сделал глоток холодного кофе и продолжил.

– Господа. В процессе обучения случалось всякое: хорошее и плохое, достойное и не очень. Завтра вы должны проснуться с чистой душой, забыв все недосказанности и обиды. Завтра вы вступаете в серьезную взрослую жизнь, где им не должно быть места. Завтра вы становитесь взрослыми, и, возможно, кто-то из вас через много лет будет стоять на этой трибуне, и говорить такие же слова таким же мальчишкам. – Адмирал проглотил подступивший к горлу ком. – Вы все для нас – императоры, все как один. Прощайте, мы будем помнить Вас, как помним предыдущие курсы, как помним Императора Алексея – создателя Доминиона и выпускника нашей Академии, упокой господь его мятущуюся душу.

Брегкок замолчал, и наступил тот редкий момент, когда тишину слышно, когда она давит на уши сильнее гула маршевых двигателей, когда она становится нестерпимой.

«Живи, Император, под знаменем вечным…» – запел кто-то из курсантов. Гремя крышками кресел, поднялись остальные, и под сводами Зала Торжеств зазвучал гимн Доминиона.