Меняла

Он согласно кивнул и с сожалением взглянул на бегущую к нам охрану ресторана. Его глаза заалели, и через секунду двухметровые громилы в фиолетовых пиджаках вспыхнули яркими факелами.

– Пойдем отсюда, не люблю крики и дым! – он ухмыльнулся, и все погрузилось во тьму…

День рождения был в самом разгаре. Уже настал тот момент, когда все изрядно выпили и сыпали вокруг себя золотистые искры веселья. Одни хоронили калории на танцполе, другие болтали "за жизнь", и только я сидел молча, грустно уставившись в одну точку. Мне стукнуло тридцать. Рубеж, что ни говори. А за душой – пустота. Пьяные пирушки, шальные деньги, ни кола, ни двора, и жизнь – перекати-поле. Но самое печальное, что другого-то и не хочется. Брожу одиноко по миру, будто вызвали и велели принести что-то, а я ничего не нашел, и к кому возвращаться – не знаю. А вокруг сотни людей. Сотни поглощающих еду и выпивку индивидуумов, каждый из которых – Вселенная. Я криво улыбнулся и ткнул одноразовой вилкой в одноразовую же тарелку. Осетр был абсолютно безнадежен, как, впрочем, и салат. Рыбу вообще сложно испортить, тем более выращенную на ферме, но поварам местного заведения это удалось. Я отодвинул еду, откинулся на спинку стула и посмотрел на часы. Циферблат высвечивал "22:05", а обязательная программа предполагала веселье как минимум до полуночи. Еще два часа мучений. Я тяжко вздохнул и плеснул в фужер следующую порцию водки.

– Привет! – вкрадчиво сказал подошедший ко мне незнакомец.

Здравствуйте, – я тупо уставился на стоящего передо мной парня, пытаясь вспомнить, где видел его раньше.

Смутные догадки нехотя всплывали откуда-то из пучин памяти и, не успев обрести законченные формы, погружались обратно.

– Вас зовут? – я протянул руку для приветствия и вопросительно уставился на неожиданного визитера.

– Бог, – уверенно заявил он и крепко пожал мою ладонь.

– Бо-о-ог? – растягивая гласную спросил я и весело засмеялся. – Бывают такие имена?

– Черт его знает! – он потер тыльную сторону левой ладони. – Бывает все.

И вдруг разболелась голова, а на лбу выступила испарина. Я в каком-то ступоре смотрел на парня и с ужасом осознавал, что вижу себя самого. Такие же серые, чуть раскосые глаза, высокий лоб, полные губы и нос с небольшой горбинкой, вот только волосы не мои: у него черные как смоль, а у меня русые с проседью. Я почему-то испугался. Испугался по-настоящему, впервые за долгие годы. А он смотрел на меня пристально, с затаенной усмешкой.

– Ну, вспоминай же! – негромко сказал Бог, и бездонные колодцы памяти распахнули свои глубины.

Я видел Великую Пирамиду Хуфу. Она сверкала на солнце, а пред ней в немом восторге склонилась потрясенная толпа. Я восхищался творением рук своих, и, сжимая в руках отравленный нож, ждал, когда же появится ОН.

Моя колесница неслась по великой китайской стене, а я стрелял из лука по наседающим племенам варваров. Вокруг свистели горящие стрелы, летали копья и дротики, но я не боялся, мне нужен был их предводитель, мне нужен был ОН.

Сам Хайям читал мне свои стихи, а потом шепнул на ухо: "Привет, Сатана!", и вонзил кинжал в сердце.

А я убил ЕГО, когда он звался Юлием Цезарем.

Я был Атиллой и Ганибалом, Чингиз-Ханом и Александром Великим, я собирал огромные воинства и порабощал великие империи лишь для того, чтобы поставить на колени ЕГО.

А ОН делал то же, и побеждал меня.

ИГРА! Как сладко звучит это слово! Оно возбуждает, оно пьянит, оно заставляет кровь быстрее бежать по венам.

Я не помню, когда она началась. Я даже не знаю, кто ее придумал. Она устроена гениально. Мы двое рождаемся обычными людьми. Затем растем и взрослеем, постигаем жизнь, не догадываясь о том, кем являемся на самом деле. А потом наступает прозрение, как у меня сейчас. И начинается битва…

ИГРА может длиться не более века, чем быстрее кто-то из нас побеждает, тем дольше он властвует на небесах. А потом все начинается с начала. В этом раунде тридцать лет из ста уже пролетели – осталось лишь семьдесят.

Я осознал, что последние две тысячи лет жил на земле и не возвращался на небо. Я вспомнил, что каждую ИГРУ доводил до логического завершения – дуэли или войны, а в последний момент уступал, поддавался, делая это натурально и естественно. Я заманивал Бога в ловушку, суть которой открылась мне во всем ее великолепии. И теперь она должна захлопнуться!

– Один на один, – неуверенно прошептал я, – ресторан в центре Манхэттэна, и золотые рыбки в крови…

– Молодец, вспомнил! – Бог улыбнулся, и я ощутил его нетерпение. – Выбирай оружие.

– На этот раз сражения не будет! – твердо сказал я.

– Ты нарушаешь заведенные правила!

– Заведенные кем? – крикнул я, и несколько гостей повернули головы в нашу сторону.

– Нами, – он поднял руки вверх. – Мы правим этим миром, и, если не хочешь, чтобы жизнь превратилась в серый песок, незаметно сочащийся между пальцев, сражайся!