Менялы

Сила шла от успехов. Восемь лет назад его пригласили спасти «Супранэйшнл», погибавшую от разорения и долгов. С тех пор он не только восстановил финансовую мощь компании, но и увеличил ее империю, превратив в огромный конгломерат всевозможных филиалов и подразделений. Большой Джордж учетверил дивиденды «Сунатко», и акционеры боготворили его. Получив полную свободу действий, он решил важнейшие проблемы самолично. Правда, находились, конечно, прорицатели, утверждавшие, что его империя — это карточный дом, но финансовые дела «Сунатко» по всем документам шли блестяще.

Хейворд дважды встречался с лидером «Сунатко». Как-то раз в уличной толчее и второй раз — в Вашингтоне, в гостиничном номере, который занимал Гарольд Остин.

Встреча в Вашингтоне произошла в тот день, когда достопочтенный Гарольд докладывал Квотермейну о результатах миссии, выполняемой по поручению «Сунатко». Хейворд не знал, в чем именно заключалась эта миссия. Судя по всему, речь шла об участии правительства в каком-то крупном деле.

Агентство Остина занималось тогда шумной рекламой одного из подразделений «Сунатко». Однако связи достопочтенного Гарольда с Дж. Дж. Квотермейном помимо деловых контактов носили дружеский характер.

После доклада Гарольда Большой Джордж пришел в прекрасное расположение духа, и когда Хейворда представили ему, сказал:

— Гарольд говорил мне, что вы оба не прочь зачерпнуть пару ложек из нашего котла для своего банка. Ну что ж, мы к этому еще вернемся…

Глава «Супранэйшнл» похлопал Хейворда по плечу, и разговор перешел на другие темы.

Эта встреча с Квотермейном и позволила Хейворду сообщить комиссии по денежной политике ПКА, что не исключена возможность сделки с «Сунатко». Правда, потом он думал, что слишком поторопился, но теперь вырисовывались новые перспективы.

— Хотя, — продолжал Хейворд, — возможно, я и смогу освободиться в следующий четверг — так, на день или два…

— Ну, вот это уже лучше! — сказал достопочтенный Гарольд. — Бросьте все! Едва ли что-нибудь может быть важней. Кстати, я забыл сказать: Большой Джордж присылает за нами свой личный самолет…

Хейворд просиял:

— Правда? А успеем мы слетать туда и обратно на этой тарахтелке?

— Да это «Боинг-707»! — Гарольд Остин захихикал, наслаждаясь произведенным эффектом. — Отправимся в четверг, в обед, проведем пятницу на Багамах и в субботу вернемся… Да, кстати, как там документы «Сунатко»?

— Я только что ими занимался. — Хейворд взглянул на финансовые отчеты, которые он разложил перед собой на столе. — Пациент выглядит вполне здоровым. Я бы даже сказал более чем благоприятен.

— О’кей! Большего я и знать не хочу. Вашего мнения для меня достаточно…

Положив трубку на рычаг, Хейворд хитро улыбнулся. Предстоящая прогулка на Багамы в личном самолете, да еще в такой компании, будет прекрасным поводом, чтобы, совсем между прочим, упомянуть о ней в разговоре на будущей неделе. В любом случае это значительно укрепит его позиции в Совете директоров. Теперь это была главная цель, и он о ней никогда не забывал, имея в виду преходящую роль Джерома Паттертона в амплуа президента. Хорошо также, что можно вернуться в субботу. Это означало, что он не пропустит воскресную службу в церкви Святого Афанасия.

•

Вояж на Багамы оказался для Хейворда весьма поучительным. Нельзя сказать, чтобы он не знал, что такое роскошная жизнь. Хейворд постоянно общался с богатыми клиентами. Среди них были и такие, кто тратил деньги в свое удовольствие, наслаждаясь королевским комфортом. И он втайне завидовал этой независимой обеспеченности.

Дж. Дж. Квотермейн затмил всех.

Реактивный гигант «Боинг-707», на фюзеляже и хвосте которого красовалось по огромной букве «К», приземлился в Центральном городском аэропорту точно по расписанию. Он подрулил к полосе, где стояли личные самолеты. Гарольд и Хейворд поднялись на борт и ахнули.

В главном салоне, напоминавшем холл уютной гостиницы в миниатюре, их встретили четверо обслуживающих. Мужчина среднего возраста с седеющими висками, который являл собой воплощение достоинства и подчеркнутой почтительности, и три молодые женщины.

— Добро пожаловать, джентльмены! — проговорил мажордом.

Хейворд едва кивнул ему, поскольку внимание его было целиком захвачено тремя женщинами. Немногим старше двадцати лет, они поражали красотой; у Хейворда дыхание перехватило.

«Пожалуй, — подумал он, — если собрать самых красивых стюардесс трех ведущих американских авиалиний и провести между ними конкурс, то едва ли победительницы сравнились бы с этой троицей». Одна была светлая, с волосами цвета свежего меда, другая — очаровательная брюнетка, у третьей были пышные рыжие волосы. Длинноногие, стройные, загорелые… На их нагрудных кармашках была вышита буква «К»…

— Добрый день, господин Хейворд, — сказала рыжеволосая. У нее был отлично поставленный, какой-то искушающий голос.

— Меня зовут Эврил. Если вы потрудитесь пройти за мной, я покажу вам вашу комнату.

Хейворд пошел за ней, недоумевая над словом «комната». Одновременно достопочтенным Гарольдом занялась блондинка.