Менялы

— Ну, это не деньги делать, — презрительно сказал Дэнни. — Это раз плюнуть!..

Нетерпение буквально душило Майлса, он ждал случая, чтобы передать Ноллану Уэйнрайту все, что узнал. Однако сделать это было невозможно. Незаметно покинуть клуб не удавалось, а рискнуть и связаться с Хуанитой по клубному телефону он долго не решался. Тем не менее, надо было что-то предпринимать… Позвонить Хуаните с телефона-автомата, что висел в коридоре? Он дождался полуночи, спустился к автомату и набрал номер Хуаниты. После первого же зуммера раздалось негромкое:

— Алло?..

Телефон, висевший на стене, находился неподалеку от бара, и Майлсу пришлось говорить шепотом, чтобы его не услышали:

— Ты знаешь, кто говорит, не называй моего имени…

— Да, — сказала Хуанита. — Хорошо.

— Передай нашему общему другу, что я обнаружил здесь кое-что очень важное. Вероятно, самое главное из того, что он хотел узнать. Больше я ничего не могу сейчас сказать, но завтра вечером приду сам…

— Ладно.

Майлс повесил трубку.

Одновременно в подвале клуба отключился спрятанный там магнитофон. Он включался и выключался, как только поднимали и опускали телефонную трубку…

•

Первым о трудностях «Сунатко» сообщило агентство «Ассошиэйтед пресс». Телеграмма была опубликовала во всех вечерних газетах. На следующий день появились подробные сообщения, снабженные комментариями. Полной картины, впрочем, не было, и многие не могли поверить, что такая корпорация, как «Супранэйшнл», могла оказаться в серьезной беде.

Однако надежды были вскоре развеяны.

В десять утра Нью-Йоркская биржа сообщила, что операция с акциями «Супранэйшнл» временно производиться не будет. Это означало, что сектор, занимавшийся куплей-продажей акций «Сунатко», был запружен требованиями продавать и продавать их акции, в результате чего баланс торговли ценными бумагами был нарушен. Надвигалась буря…

Продажа акций «Сунатко» вновь началась в 11 часов утра. Было дано указание продать пятьдесят две тысячи акций. Но к этому времени их котировка упала с сорока восьми пунктов до девятнадцати, а к вечернему звонку — до десяти!.. Нью-Йоркская биржа, по всей вероятности, задержала бы операцию по «Сунатко» и на следующий день, но на этот раз инициатива была вырвана из ее рук. Федеральная комиссия по ценным бумагам и биржам объявила, что начинает расследование дел «Супранэйшнл», и до его завершения любые расчеты и дела с «Сунатко» приостанавливались. Наступило томительное ожидание. Оно должно было длиться пятнадцать дней, в течение которых владельцы ценных бумаг и кредиторы «Сунатко», чьи интересы в этой компании составляли многие миллионы долларов, должны были беспомощно и безропотно ждать. Среди них, охваченных паникой, были и руководители Первого Коммерческого Американского банка…

Вопреки надеждам Вандервоорта и Паттертона, «Сунатко» не продержалась и нескольких месяцев.

Вандервоорт давно предсказывал, что как только заварится каша с «Супранэйшнл», пресса немедленно начнет атаку на Первый Американский. И предсказание это сбылось.

Репортеры, которые в недалеком прошлом были достаточно избалованы всевозможными пикантными расследованиями, в том числе и «Уотергейтским делом», погрузили свои персты в язвы корпорации «Супранэйшнл». Надо сказать, что им это удалось не без успеха. Буквально через пару дней корреспонденты получили из разных источников как вне «Супранэйшнл», так и внутри ее, кучу материалов и о фирме и о самом Дж. Дж. Квотермейне. Выплыл на свет божий и пятидесятимиллионный заем, выданный Первым Коммерческим.

Когда было официально сообщено о том, что ПКА тесно связан с «Супранэйшнл», Дик Френч потребовал, чтобы его немедленно инструктировали на высшем уровне. На инструктаже присутствовали Джером Паттертон, Роско Хейворд, Алекс Вандервоорт и сам Дик Френч, который мрачно сидел со своей традиционной огромной незажженной сигарой.

— Через час, а может быть, и раньше, — сказал вице-президент по связям с прессой и общественностью, — на меня спустят всех собак. Корреспонденты будут забрасывать меня вопросами о наших отношениях с «Сунатко». Я хочу получить от вас авторитетное заявление для печати и ответы, которые я должен буду им давать.

— А что, мы еще обязаны и отвечать? — спросил Паттертон.

— Нет, — сказал Френч, — так же, как никто не обязан делать себе харакири!

— Почему же, в таком случае, действительно не признать, что «Супранэйшнл» у нас в долгу, — сказал Роско Хейворд, — и на этом — баста?

— Потому что в нас вцепятся не простачки, вот почему! Потому что вопросы будут нам задавать самые опытные финансовые репортеры, которые великолепно знают банковское дело и банковские законы. Потому что их второй вопрос будет: каким это образом наш банк вложил так много денег в дела одного заемщика?

— Не одного, — возмутился Хейворд. — Наши ссуды были распределены между пятью подразделениями «Супранэйшнл».

— Хотел бы я посмотреть, — сказал Френч, — как нам поверят…

Он вынул сигару изо рта и положил перед собой блокнот.