Меньше, чем смерть

— Борт пятьсот тринадцатый, прекратите движение!

Это обращаются к ней! Сова забыла, что у нее новый идентификатор.

— Что я бы делала без ваших указаний? — ехидно поинтересовалась она у диспетчера.

Впрочем, ей было чем себя занять помимо перебранки с портовыми службами: судя по показанию радара, к ней спешили аж четыре перехватчика. Только бы не гравитационное поле! Прижмут к поверхности так, что не вырвешься! Впрочем, перехватчики едва ли оснащены генераторами, значит, на малых высотах у нее есть шанс отбиться.

Да, Орден мог бы гордиться ею. По крайней мере, учили ее не зря. Когда темное небо над космопортом озарилось второй по счету вспышкой взорванного корабля противника, преследователи поняли, что имеют дело не с прогулочной яхтой, а с боевым кораблем последней модификации. И если уж он взлетел, его так просто назад к поверхности планеты не прижмешь. Обозленная болью в прострелянных ноге и плече, Сова и не думала удирать в подпространство. Это был ее первый реальный бой, сильно отличавшийся от тренировок на тренажерах-имитаторах. В перекрестие прицела уже завис третий корабль, когда Сова вспомнила, что в ее задачу не входит уничтожение всего наличного флота Тонатоса. Она выругала себя за беспечность. Энергия еще пригодится для прорыва щита.

Но прорывать ничего не пришлось. Она успела все-таки сообразить, зачем ей наперерез послали целых четыре перехватчика вместо того, чтобы просто накинуть на «Володей» сетевое поле на нижней орбите. Или расстрелять корабль на средней. У Тонатоса больше не было щита! Эта информация стоила двух уничтоженных перехватчиков.

«Водолей» ушел в открытый космос без единого выстрела в спину.

Он очнулся в тесной полутемной камере и тут же попытался вскочить. Не тут то было! Вязкое изоляционное поле плавно погасило его порыв и придавило тело назад к жесткой кровати. Он попробовал сесть — и вновь оказался распростертым под давлением изолятора. Тюрьма? К горлу подкатила ярость. Он с трудом удержал себя от третьей, безнадежной попытки вырваться из замкнутого энергетического кокона. Тюрьма. Сознание метнулось назад: газ, кабинет, Сова… Орден. Он заскрипел зубами в бессильной злобе, и в этот момент дверь камеры плавно съехала в сторону и в образовавшемся проеме…

Он замер, чтобы не броситься на своего тюремщика. Сова, одетая в полевую форму Ордена, осторожно зашла в камеру (это не камера, понял он, это каюта маломестного корабля) и села напротив. Он смотрел на нее, не отводя взгляда, готовый в любую минуту выплюнуть ей в лицо самое грязное оскорбление, и собственная беспомощность была хуже физической пытки. Он искал лишь повода: самодовольная усмешка, злорадное торжество победителя или фанатичная одержимость солдата, готового любой ценой выполнить поставленную Орденом задачу. Но ничего этого не было. Сова еле держалась на ногах и, кажется, засыпала на ходу, но дело было даже не в этом. Что-то произошло с ее лицом. Что-то изменило его, обезличило и обездвижило, стерло знакомую выразительность мимики до слоя безжизненной восковой маски.

— Как ты?

В ее голосе слышалась неподдельная забота, но лицо отказалось служить иллюстрацией голосу, и потому вопрос прозвучал фальшиво. И он не стал на него отвечать.

— Куда ты меня везешь? — сухо поинтересовался он.

Восковая маска на секунду прикрыла глаза. Короткий полуобморок сна — и вновь плоская картинка реальности перед глазами. А ей так хотелось беспамятства.

— Ты бы все равно не пошел со мной по доброй воле.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Мы на внешней орбите Лоданиса.

— Надо понимать, я захвачен агентом Ордена?

Когда-то по ее виду он легко угадывал любое намерение. Но теперь маска была непроницаемой.

— Извини за поле. — Только голос еще хранил прежние интонации. — Просто мне нужна гарантия безопасности — моей и моего корабля. Гарантия, что ты не начнешь действовать опрометчиво и не в моих интересах. Гарантия, что ты сначала меня выслушаешь.

Он презрительно усмехнулся:

— Разве у меня есть выбор?

— Сейчас — нет, — бесстрастно согласилась она.

— И кому ты намерена меня сдать? Ордену или федеральной полиции?

Сова вздохнула и безо всякого возмущения посоветовала:

— Попридержи язык. Твое спасение стоило мне простреленных плеча и ноги. Ради Ордена или ради федеральной полиции я так не рискую.

Он потянулся рукой к своему простреленному плечу. Так и есть: рана аккуратно заклеена пластырем с биогенным стимулятором и наверняка уже заживает. Боли он не чувствовал. Он скосил глаза: справа от кровати рядом со стандартной бортовой медаптечкой валялись пустые ампулы-шприцы, испачканные в крови салфетки и упаковки от стимуляторов.

Но он промолчал: благодарить Сову за помощь казалось ему нелепым.

— Сними поле, — упрямо попросил он.

— Нет. Я не уверена, что после этого не окажусь на твоем месте. Ты сильнее.

— Чего ты хочешь?

Некоторое время она смотрела куда-то в сторону, как будто сама впервые задумалась над его вопросом, и он уже решил, что вообще не дождется ответа.