Меншиков

В середине июня Пётр созвал военный совет, на котором поставил вопрос: давать ли шведам генеральное сражение или применить какие другие шаги для снятия осады с Полтавы? Совет решил: «Без генеральной баталии (яко зело опасного дела) апрошами — то есть окопами в сторону противника, — приближаться даже до самого города».

На другой день апроши были начаты, но далеко отрыть их не удалось: мешала река — как через неё переправлять сапёр? — болотистая местность и окопы шведов, шедшие в перпендикулярном направлении к русским.

Шведские генералы, особенно дальновидный, талантливый Левенгаупт, неоднократно советовали Карлу снять осаду с Полтавы и всеми силами ударить на русских, но Карл продолжал упорствовать.

— Прошу вас понять, — пытался он строго внушать Левенгаупту, — что на карту поставлена честь вашего короля. — Его тонкие пальцы ложились на эфес шлаги и до белизны суставов сжимали его. — Как стратег я мог бы, выслушав моих генералов, приступить к разработке нового плана войны, но как офицер и монарх я не могу ничего изменить, когда дело касается чести!

Ночью Карл решил поехать к реке и лично проверить дошедший до него слух, будто русские хотят переправиться на другой берег Ворсклы. Противник находился достаточно близко, чтобы придать предстоящей поездке всегда желаемую Карлом остроту, и достаточно далеко, чтобы эта разведка не оказалась слишком рискованной. Однако конная группа во главе с королём неожиданно натолкнулась на казачий секрет. Заслышав фырканье коней, один из казаков наугад выстрелил в темноту, и шальная пуля впилась Карлу в ногу.

После операции король слёг в постель. Это обстоятельство на некоторое время приостановило деятельность шведского генералитета, не принимавшего ни одного решения без согласия короля.

А Пётр между тем 18 июня собрал снова военный совет, на котором теперь уже решено было дать генеральное сражение и для этой цели переправить на правый берег Ворсклы всю армию.

— Ты вот, — говорил Пётр Меншикову с глазу на глаз, в походной палатке, как обычно ведя с ним задушевную беседу перед отходом ко сну, — Круи ругал, Огильви ругал. Ругал за то самое, чего в них не было, а в тебе с избытком кипит… Сам знаешь, за что… Смелый натиск, военная хитрость, внезапный удар, солдатская смётка, пример для Других, в горячем деле наперёд всех и колоть и рубить — это вот самое у тебя есть. А вот другого до сих пор маловато. Другого, что было с избытком у Круи да Огильви: план, диспозиция, расчёт до минуты… Ведь бой весьма опасное средство! Как к нему надо готовиться? — строго спросил. И, не дав Меншикову ответить, горячо продолжал: — К бою надо готовиться так, чтобы достигнуть победы с лёгким трудом, малой кровью!.. А ты?.. Вот Белинг к Опошне, говоришь, запоздал. Почему? Не учли всё по времени, не изучили заранее местность, план не составили, не свели концы с концами. Что же получилось? Одна дерзость. Разменялись с Карлом потерями — только и дела.

— А разве это плохо, мин херр? Тает же от этого шведская армия.

— Я не про то! — Пётр, сморщившись, мотнул головой. — За то я тебя не корю. И с Головиным хорошо получилось — чисто, дерзко, искусно! Но только, мин брудор, это — не всё. Полтаве помощь, слов нет… Но это же опять только смелый короткий манёвр. А сейчас нам глубже надо хватать. Войну надо вести — генеральную. Стычками мы шведов измотали довольно. А теперь решили — «генеральная ба-та-лия»! — многозначительно поднял вверх палец. — Тут надо изрядно подумать, всё расписать, всё прикинуть… — Встал. — А впрочем, мин брудор, — положил обе руки на плечи Данилыча, — всё обстоит преизрядно. Поработал ты здесь без меня отменно. — Привлёк к себе, похлопал ладонями по спине. — Хвалю, хвалю, генерал!

— Сам же, мин херр, всё время наставлял, чтобы серьёзных поисков да дел избегать.

— Да я ведь это, мин херц, то, что говорил, не о тебе, об одном. Бывает и у меня то же самое. — Подмигнул. — Ох, частенько ещё у нас с тобой, брудор, ложка дёгтю в медовой бочке вкус задаёт. Так что нечего лик-то вытягивать.

— Ну, это другой разговор, — согласился Данилыч. — Учиться надобно, кто говорит. И себя иной раз так переламывать надо!.. А лик… — Широко улыбнулся. — Что же лик? Радость ширит его, удивление пялит вдоль, всё как следует.

20 июня русская армия переправилась через Ворсклу и укрепилась на высотах к северо-западу от деревни Семёновки. Как бы в ответ на это Карл ещё раз категорически подтвердил свой приказ взять Полтаву. Жестокий штурм крепости продолжался два дня. Шведы прорвались уже на вал крепости и развернули на нём своё знамя. Но на защиту Полтавы встали все жители, — старики, женщины и подростки сражались бок о бок с солдатами, бились косами, вилами, топорами. И шведы были отброшены.

У Полтавы сложили головы около двух тысяч шведских солдат. Это была цена, которую заплатил за своё упорство самонадеянный шведский король, цена урока, преподанного захватчикам героическим украинским и русским народом.