Меншиков

Пётр с тревогой следил за осадой Полтавы. Он понимал. что падение крепости может раздуть искру измены, брошенную Мазепой, что оно воодушевит шведов, поднимет дух армии Карла, что оно может положить конец колебаниям крымского хана и турецкого султана и сделать их союзниками шведов. «В осаде полтавской, — писал он Меншикову, — гораздо смотреть надлежит, дабы она освобождена или, по крайней мере, безопасна была от неприятеля, к чему предлагаю два способа: первое — нападение на Опошню и тем диверзию учинить, буде же невозможно, то лучше прийти к Полтаве и стать при городе по своей стороне реки, понеже сие место зело нужно».

Один из рекомендованных Петром способов был уже испытан, к желательным результатам он не привёл, поэтому Меншиков прибег ко второму.

Русская армия 12–13 мая спустилась вниз по левому берегу Ворсклы и сосредоточилась у деревни Крутой берег, против Полтавы.

Теперь незамедлительно нужно было решить: как помочь осаждённому гарнизону?

Два дня думал Меншиков. наконец 15 мая утром он вызвал к себе бригадира Головина,[35] расторопного, муштрованного офицера, на всю жизнь, казалось, приобретшего гвардейскую выправку своей высокой, в меру тонкой фигурой, и. оставшись с ним с глазу на глаз, преподал ему план помощи осаждённым.

В тот же день люди Головина — 1200 отборных солдат — были переодеты в шведскую форму. А когда догорел майский вечер, заснули грачи, звонко окликая друг друга, над лесом потянули гурьбой журавли, зачернели по лопухам и крапиве тени от пушек, коней и палаток, заструился бледный свет месяца, мягко отражаясь в лужах и ямах, наполненных тихой водой, — тогда переодетых головинских солдат построили так, как строились шведы, когда они шли на осадные работы под крепость.

Пока перегорала заря, ещё робко светил молодой, только что народившийся месяц, но ночью тонкий серп его сгас. И вот, дождавшись времени, когда в воздухе стало холоднее, сырее, робко заболтали тетерева и опять звонко закурлыкали возвращающиеся с болот журавли, — времени, когда обычно происходила смена шведских караулов на осадных работах под Полтавой, — Головин двинул свой отряд к передовой линии неприятельских шанцев под крепостью.

— Кто идёт? — гаркали шведские часовые.

— Команды на осадные работы! — чётко по-немецки выкрикнул бригадир Головин.

И часовые их пропускали.

Только уже в непосредственной близости от крепостного вала хитрость эта была шведами раскрыта.

Несусветная паника поднялась в стане врага. Там забили тревогу, скомандовали «в ружьё»… Но было уже поздно.

Коротким штыковым ударом русские проложили себе путь к воротам крепости и на глазах почти всего шведского войска вошли в осаждённый город.

Головин потерял 18 человек убитыми и 33 человека ранеными, шведов при этом оставалось на месте около 200 человек.

Когда Карлу доложили об этом невероятном, неслыханном, дерзком манёвре Меншикова, король пришёл в неистовое бешенство, грозил расстрелять всех офицеров, повинных в таком позорном для шведской армии промахе. А несколько успокоившись, отыскав и в этом досаднейшем промахе повод к тому, чтобы лишний раз подчеркнуть свою гениальность, воскликнул:

— Я вижу, что мы научили москвичей воинскому искусству!

— Нас шведы заставили потерять всё один раз, — делился Меншиков со своими, — второй раз мы так не отступим! Нет! Второй раз такой ретирады шведы от нас не дождутся!

— Было время, когда мы полагали за верное. — рассуждал он в кругу офицеров-соратников, — что чем маяться, биться, так лучше отступиться. Сколько ударят, то и сочтём. Теперь — не-ет, брат, шалишь!

Пётр в это время в Воронеже упорно и неустанно готовил флот на случай войны с Крымом и Турцией. Только 4 июня он смог прибыть к армии, под Полтаву. Тотчас по приезде он послал осаждённым письмо в пустой бомбе. В письме он ободрял их, обещал им скорое освобождение, благодарил за мужественную, стойкую оборону, выражал надежду, что они «не посрамят земли Русской», и впредь оказывая шведам столь же стойкое сопротивление.

Письмо Петра было прочитано народу. И осаждённые поклялись «сражаться до последней капли крови и казнить смертию всякого, кто помыслит иначе».

К этому времени положение осаждённых было действительно очень тяжёлым: гарнизон крепости уменьшился до 5000 человек, боевые припасы подходили к концу, а шведы всё чаще и яростнее ходили на штурмы.

Но, как говорится, нет худа без добра. Упорство Карла с осадой Полтавы ни к чему хорошему привести не могло: осада города отвлекала внимание шведов от основной задачи — подготовки генерального сражения, отнимала дорогое для них время и, что самое главное, уменьшала численность шведской армии, которая медленно, но верно таяла от неудачных штурмов, поисков русских, вылазок осаждённых, полезней и дизертирства. Русская же армия могла непрерывно пополнять свою убыль за счёт огромных людских резервов страны.