Менталист

— И ты не можешь справиться с такой простой задачей? — удивился Винсент. — Хотя она по-своему интересна. Она решается с ходу, если число воинов можно представить в виде «два в степени n», то есть если оно является какой-то степенью двойки — четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два и так далее. В этом случае всегда будет выживать номер первый, то есть тот, с кого началась цепочка убийств. Поэтому тому, кто хочет остаться в живых, для начала нужно посчитать число сидящих в кругу и вычесть из него наибольшее число, являющееся степенью двойки. Скажем, воинов девятнадцать. Наибольшая степень двойки, содержащаяся в этом числе, — шестнадцать. Вычитаем из девятнадцати шестнадцать, получаем три. Далее тройку нужно удвоить, потому что воины умирают через одного, и прибавить номер того, с которого все начинается, то есть единицу. Три умножаем на два, получаем шесть. Шесть плюс один — семь. То есть желающий выжить должен сесть седьмым, считая от того, кто начинает.

Беньямин пожал плечами. Винсент был несколько разочарован, что сын не впечатлился его изящным решением, но, с учетом того, что речь шла о подростке, одно то, что Беньямин не уснул, можно было считать комплиментом.

— Кстати, об убийствах, — сказал сын. — Как обстоят дела с Кровавым Гудини? Продвинулись хоть немного?

— Будь любезен, не называй его так. — Винсент залез на кровать с ногами и прислонился к стене. — Он и в самом деле страшно далек от иллюзионного искусства. А в расследовании магии — еще меньше. Только мне удалось выйти на что-то конкретное, как все опять застопорилось.

— Что случилось?

— Он умер.

Винсент видел, как побледнел Беньямин. Мальчик закрыл крышку ноутбука и подсел к отцу.

— Я пытался достучаться до Сайнса, — продолжал Винсент, — но он не отвечает ни по телефону, ни по мейлу. Знаю, что у него есть привычка закрываться в капсуле во время работы над серьезным проектом, и мне не остается ничего другого, как только ждать. Если буду ему надоедать, он вообще не захочет иметь со мной дела. А ящики — это единственное, что мы имеем на сегодняшний день. Хотя я по-прежнему уверен, что в дате и времени убийства заключено некое сообщение. Если б это не было для него так важно, зачем бы он оставлял нам разбитые часы? И даже позвонил, чтобы сообщить дату смерти Роберта, хотя и рисковал… Нет, здесь определенно есть что-то, чего мы не видим.

Беньямин подошел к стационарному компьютеру и поставил «Лилий» на паузу.

— Собственно, когда планируется следующее убийство? — спросил он. — Сколько у вас времени?

— Я знаю не больше твоего, и оставь, пожалуйста, этот воодушевленный тон. Он может успеть убить еще кого-нибудь только потому, что я такой тугодум, и воодушевляться здесь нечем.

Беньямин кликнул на документ, с которым они начали работать несколько месяцев назад. Он был удручающе пуст, за исключением тех немногих данных, которыми они располагали с самого начала.

— Во‐первых, нам неизвестно, сколько цифр входит в один бит кода. Я имею в виду даты и время. Но есть еще нумерация трупов, это тоже входит в код? Убийство Агнес произошло 13 января в 14 часов, то есть 13–1–14. Или, может, 14–13–1. Но Агнес была пронумерована цифрой 4. Это тоже часть кода? 4–14–13–1? Или же четверка должна стоять в конце? Видишь, как все запутанно…

Винсент постучал пальцем по монитору. Он сел на что-то твердое и откинул покрывало, чтобы убрать это. Мысль о том, что сын что-то прячет в постели, успела промелькнуть, но не раньше, чем рука сделала инстинктивное движение. Под покрывалом оказалась книга «Прикладная криптография», и Винсент не смог сдержать улыбки. «Прикладная порнография, — подумалось ему, — только более изощренного сорта».

— Убийца хочет, чтобы мы его поняли, — ответил он Беньямину. — Не в его интересах чрезмерно усложнять нам задачу. Дата и время относятся к одному типу информации. А вот номер на теле — это уже нечто совершенно другое. Я все еще уверен, что таким образом он ведет обратный отсчет. Что касается последовательности, если ты хочешь определить какое-либо событие во времени, как ты выразишься? Скажи, например, когда ты родился?

— Одиннадцатого ноября в одиннадцать ноль три вечера… А-а-а-а, я тебя понял.

— Именно, — кивнул Винсент. — Ты называешь сначала день, потом час с минутами.

— Я понял, менталист. — Беньямин многозначительно выгнул бровь.

— Не знаю, что и думать, — сказал Винсент. — Начинаю подозревать, что мои дети такие же умные, как и я.

— Даже умнее.

Беньямин театрально откашлялся, кликнул на документ, и монитор стал черным. После чего под музыку из «Звездных войн» из черноты проявились портреты Агнес, Тувы и Роберта. Тема Дарта Вейдера. Беньямин развернулся на стуле. Он выглядел в высшей степени довольным. Винсент не знал, стоит ли хвалить сына за такую «Пауэрпойнт»-презентацию. Уместней было скорее обеспокоиться. Под фотографиями проявились три даты, красным шрифтом и блестками, и заголовок: «Охота на Кровавого Гудини».

— Думаешь, блестки здесь уместны? — спросил Винсент.