Менталист

Все это слишком интимно, слишком запутанно. У них с Винсентом профессиональные отношения. Он нравился ей, и она пустила его в свою жизнь несколько глубже, чем кого бы то ни было. Пора остановиться.

Теперь он предлагает ей то, о чем она не просила. Свою личную жизнь, в которой сам, похоже, не в состоянии разобраться. С другой стороны, он позвонил именно ей, потому что рассчитывает на ее помощь. Винсент мог позвонить кому угодно, но из всех, кого знает, выбрал именно ее. И это дорогого стоит. Мина лихорадочно уговаривала саму себя. Пыталась убедить, что этот звонок к лучшему. Что это разговор двух друзей. В глубине души она знала правду, и ревность уже жгла ей желудок.

— Винсент, — холодно сказала она, — ты переспал с бывшей женой?

Она пыталась контролировать голос, но рука судорожно сжала трубку.

— Не знаю, можно ли это так назвать. Скорее, мы с ней столкнулись. Ничего, кроме злобы, и так все глупо… Не знаю, куда мне теперь идти.

Последняя фраза прозвучала так, будто он собирался разрыдаться.

— Мария знает?

— Нет-нет, иначе меня уже не было бы в живых. Я боюсь возвращаться домой. Я… сам все испортил.

Мина посмотрела на свои сухие руки и подумала о том, какой выбор сделала сама в свое время. Она предпочла терять друзей одного за другим, семью. И в конце концов осталась одна и раз в неделю посещает клуб анонимных алкоголиков, в чем до сих пор никому не призналась. А теперь еще боится за Винсента, который может разрушить больше, чем одну только семью.

— Какие чувства у тебя к бывшей жене?

Вопрос по делу, только вот ладони почему-то взмокли от пота.

— Чувства? — Винсент как будто немного протрезвел. — Одно время я думал, что ненавижу ее, но, похоже… Все перегорело. Полагаю, и у нее в отношении меня то же самое. Ты же знаешь, как у меня с ней получилось. Давно, тем не менее… Я ведь не думал влюбляться в ее младшую сестру, просто так вышло. Ульрика и я… мы все равно почти не разговаривали друг с другом. Поэтому, честно говоря, не знаю, почему она приняла это так близко к сердцу. Хотя, конечно, ей было больно, когда я и ее сестра…

Голос было затух, но потом вернулся в трубку с новой силой.

— Десять лет прошло, но она все-таки отомстила. Черт ее подери… Вот уж не думал, что можно отомстить таким образом.

Мина лежала на кровати, прикрыв глаза. Накрахмаленное белье хрустело под халатом. Теперь и до нее начинало доходить, что и ее выбор не был осознанным. Просто так получилось.

По крайней мере, это было то, в чем она пыталась себя убедить. Так кто она такая, чтобы судить Винсента? Она, которая мучается от потери того, чего никогда не имела. Между ними не было ничего, даже обещаний.

За исключением того, что они сами себе вообразили.

Мина прокашлялась. Зажмурила глаза.

— Поезжай домой, Винсент. Ты и твоя бывшая, вы взрослые люди. Вы совершили глупость. Иногда их совершаем даже мы, взрослые. От этого никто не застрахован. Главное, что ты понимаешь, что это глупость и что она не должна повториться. Тебе не обязательно об этом рассказывать. Случилось то, что случилось.

Если Мина чему и научилась в клубе анонимных алкоголиков, так это тому, что в жизни каждый шаг вперед стоит нескольких спотыкающихся шагов назад. И тот, кто этого не понимает, обречен на разочарования. Люди несовершенны. Мине приходилось повторять эту мантру чаще, чем того хотелось.

— Мне стыдно перед тобой, — тихо сказал Винсент. — Я не хочу, чтобы ты меня презирала. На самом деле я не такой. Я… я так люблю тебя, Мина.

Мина снова открыла глаза. Слышала шум города в мобильнике. Она была в тепле, в мягкой постели, а Винсент — на темной улице. Но они дышали в унисон. И вместе молчали.

— Спасибо, Мина, — первым нарушил тишину Винсент. — Еще раз извини за звонок.

Мина дала отбой и осталась лежать с закрытыми глазами и мобильником в руке. Жжение в желудке прошло, но одиночество стало невыносимым. Мина перевернулась на бок и застыла в позе эмбриона.

* * *

Винсент стоял возле дома на Кунгсхольмене. Он выждал два дня после вечера в «Гондоле», прежде чем решился сюда прийти, чтобы быть уверенным в том, что от него больше не несет алкоголем. Он чувствовал себя насквозь проспиртованным. И не в том смысле, что тело стало стерильнее, чище, — скорее, в противоположном. И был обречен на грязь и стыд, хотя и не винил себя.

Так или иначе, всему свое время и место. И сейчас нужно сосредоточиться на том, зачем он здесь.

Дом выглядел как и все остальные в этой части города. Разве что скромная табличка рядом со звонком извещала, что клуб анонимных алкоголиков занимает помещение на втором этаже. Понятно, что большая неоновая вывеска была бы здесь неуместна.

Вопрос, что делать дальше. Так и стоять у входа в ожидании татуированной Анны? Или все-таки войти? Насколько этично последнее, если у Винсента нет проблем с алкогольной зависимостью? Можно, конечно, соврать, притвориться, но этот вариант нравился ему еще меньше.