Менталист

Мальчик протянул Аллану две сотенные купюры, которые тот тут же убрал в карман брюк.

— И кто теперь позаботится о тебе? — спросил он. — Вы звонили доктору? Я мог бы взглянуть на нее, зайти в аптеку в Хальмстаде, если что…

Аллан взялся было за дверную ручку, но мальчик выставил вперед ногу.

— Она спит, — сказал он и закашлялся. — И потом, ты… не боишься заразиться? Думаю, ко мне тебе тоже не стоит приближаться.

Аллан кивнул и отпустил ручку. Снова вытер со лба пот.

— Ты прав, — сказал он. — Эту неделю я один на лесопилке и не могу позволить себе заболеть. Слишком много работы. Но я могу внести пакеты, по крайней мере… Зачем тебе напрягаться лишний раз?

— Спасибо. — Мальчик отошел в сторону, пропуская Аллана в прихожую. — Поставь их туда.

Он показал в сторону кухни, и Аллан, кряхтя, поднял переполненные пакеты. Из одного выпало зеленое яблоко и покатилось по полу. Мальчик смотрел на яблоко и держался за живот, чтобы Аллан не услышал урчания в желудке. Много часов прошло с тех пор, как мальчик ел в последний раз. Аллан вернулся в прихожую, поднял яблоко и остановился у двери.

— Ты уверен, что она спит?

Мальчик кивнул, прижимая руки к животу.

— Ладно. — Аллан протянул ему яблоко. — Передай ей, чтобы выздоравливала. И звони, если что-нибудь будет нужно.

Мальчик продолжал стоять в дверях, пока окончательно не убедился, что Аллан больше не вернется. Только после этого вонзил в яблоко зубы, вернулся в дом и аккуратно запер за собой дверь.

Зубная паста и зубная нить — две вещи, которые он просил купить Аллана.

Мальчик нащупал в пакете и выложил на стол то и другое.

Мама всегда внимательно следила за тем, чтобы чистить зубы не меньше двух минут. Мальчик достал часы, которые получил в подарк на Рождество, и стал следить за секундной стрелкой.

Две минуты ровно. Он понятия не имел, что случится, если чистить зубы дольше, и это его совершено не интересовало. С нитью сразу возникла проблема. Мальчик не знал, когда ее применять, до или после зубной пасты? Что по этому поводу говорила мама? «До» как будто логичнее. Или все-таки после?

О нет… Он следил, но две минуты — это сто двадцать секунд. Двенадцать плюс ноль — двенадцать. Он должен использовать двенадцать сантиметров нити и только потом может лечь. Только так и можно восстановить порядок.

Мамины ритуалы — это святое.

«Мы — это то, что мы делаем» — так говорит мама.

И мальчику нужно крепко помнить, что и как делала мама.

* * *

Астон вбежал в комнату с мобильником в руке.

— Папа, я разобью эту штуку, если она не прекратит звонить!

Винсент опустил половник в кипящую кастрюлю с макаронами и высвободил телефон из пальцев сына, пока тот не зашвырнул его в дальний угол комнаты.

— Выключи его! — захныкал Астон. — Я играю в «Асфальт‐9».

— Но он больше не звонит.

Винсент махнул рукой в сторону комнаты Марии. Пусть Астон лучше терроризирует мать. На дисплее высветилось имя Мины. Ну наконец-то… Винсент не мог связаться с ней все выходные. Мина не отвечала на его сообщения. Он вспомнил «эффект софита» — так в психологии называется наша склонность видеть в самих себе причину большего числа событий окружающей нас жизни, чем есть на самом деле. Даже в отношении того, в чем мы непосредственно участвуем, это далеко не всегда справедливо. И все-таки Винсента не покидала мысль, что в последнее время Мина старательно его избегает.

— Привет, Мина.

Астон с воем набросился на Марию, и оба покатились по полу, как борцы вольного стиля. У Астона, как напавшего первым, было хорошее преимущество.

Винсент повернулся к плите и помешал макароны, одновременно переворачивая колбаски «фалу», которые успели прилипнуть к сковороде.

В трубке было тихо.

— Мина, ты здесь?

Винсент слышал, как она дышала. Толчками, как будто плакала. Он понизил голос, так что теперь его почти перекрывал гул потолочного вентилятора.

— Что-то случилось? — осторожно спросил он.

Теперь было очевидно, что Мина плакала. Но, судя по сдерживаемым, отрывистым рыданиям, все еще старалась не показывать этого. Винсент ждал, давая ей возможность собраться с собственным голосом. Макароны кипели, он не реагировал.

— Я здесь, — сказал Винсент. — Не спеши.

Ему было тяжело это слышать. Винсент всегда терялся, когда кто-то рядом с ним переживал сильные эмоциональные потрясения. Он просто не знал, как должен вести себя рядом с такими людьми. Тем более с Миной, всегда такой собранной, сосредоточенной и вдруг утратившей контроль над собой. Стать свидетелем такого все равно что подглядывать в замочную скважину. Винсент чувствовал себя невольным нарушителем чужого личного пространства. Но ведь что-то и в самом деле произошло.

Вода из кастрюли полилась через край. Сработал предохранитель, и плита отключилась. К счастью для колбасок «фалу», которые уже попахивали горелым.

— Я… я не очень хорошо себя чувствую, — сказала Мина, все так же выталкивая из себя слова. — Все выходные не могла ни есть, ни спать.

— Ты имеешь в виду буквально или образно?

— Буквально. Я не спала семьдесят два часа… Просто не знаю, что мне теперь делать.