Менталист

Она покачала головой. Мина в ответ только кивнула. Утешать или осуждать проштрафившихся судмедэкспертов не входило в круг ее профессиональных обязанностей.

Люди несовершенны, поэтому и существует полиция. И это главная причина того, почему Мина предпочитает жить в одиночестве. Потому что несовершенство часто выражается в недостаточном понимании важности личной гигиены.

Мина знала, что Юлия уже несколько раз пыталась до нее дозвониться, и все-таки для начала решила поговорить с Мильдой.

— Я следила за его поисками, — сказала Мильда.

Она закрыла Роберту глаза, сняла перчатки и отошла от металлического стола, на котором были разложены части разрубленного тела.

— Ты и вся Швеция, — отозвалась Мина, делая шаг к столу.

Было странно видеть вблизи это лицо, целый месяц глядевшее на нее с газетных полос.

— Каждый год в Швеции пропадают тысячи людей, — продолжала Мильда, — и Роберт — всего лишь одна статистическая единица. И все-таки в нем было что-то, что заставляло переживать за него чуточку больше, чем за других. Не говоря о шумихе в СМИ.

— Беззащитность, — ответила Мина, склоняясь над лицом Роберта.

С закрытыми глазами он производил впечатление спящего. Ничто в этом безмятежном лице не указывало на чудовищные надругательства, которым подверглось его тело.

— Мы всегда больше переживаем за тех, кто кажется нам беззащитным, — пояснила Мина. — В свои двадцать два года Роберт оставался ребенком.

— Бедные родители…

Мильда собрала использованные инструменты, достала новую пару перчаток и протянула коробку Мине в ответ на ее вопросительный кивок. Прикосновение прохладной пластиковой пленки к коже вызвало приятные покалывания. Живи Мина в Японии, днями напролет ходила бы в защитной маске и перчатках, но в Швеции в глазах большинства это выглядело бы странным. Коллеги точно не поняли бы ее. Во всяком случае, Кристер и Рубен, чьи язвительные комментарии Мине уже приходилось слышать.

— Их уже оповестили? — продолжала Мильда, имея в виду родителей Роберта.

Она приняла у Мины коробку с перчатками и поставила ее на скамью с аккуратно разложенными в ряд инструментами. Мильда поддерживала военную дисциплину в своем стерильном царстве.

— Да, — коротко ответила Мина.

Эту часть профессиональных обязанностей полицейского она находила самой тяжелой. У каждой жертвы всегда находился кто-то, кто должен был ее оплакивать, и печальным вестником чаще всего выступал кто-нибудь из коллег.

— И что, это тоже…

Мина показала на один из двух предметов рядом с кусками тела на столе.

— Да, — ответила Мильда. — Нашли в его заднем кармане. Одежда была в нижнем ящике.

Предмет, на который показала Мина, был рогаткой. Настоящей мальчишеской рогаткой с резинкой. Вечерние газеты писали, что Роберт любит стрелять из рогатки и охотно демонстрирует свое искусство незнакомым людям. Может попасть в почтовую открытку с десяти метров.

Мина отвернулась. Личное, человеческое — она всегда умела дистанцироваться от этого. И только с Робертом Бергером, похоже, дала слабину. Особенно здесь, при виде расчлененного тела и безмятежного лица, еще хранившего подобие улыбки. Если бы еще не эти выпученные, вопрошающие глаза…

* * *

На фотографиях в газетах он смеялся во весь рот, а взгляд лучился радостью и желанием жить. Кажется, в «Афтонбладет» упоминалось, что родители называли его Боббан, и Мина ненавидела себя за то, что знает его домашнее прозвище. Она подпустила его слишком близко, и теперь это мешало сосредоточиться на работе — процедурах, процессах, правилах и тому подобной полицейской рутине. На чисто технических моментах. Или клинических.

— Тело расчленено на три основные части, — сказала Мильда. — Это не считая конечностей. Срезы ровные и чистые, то есть использовалось очень острое лезвие.

— Он был жив, когда… это происходило?

— Да. — Мильда показала на срезы. — Но все время истекал кровью. Сердце еще билось, когда его резали. Есть еще кое-что… это то, ради чего я тебе позвонила.

Мильда убрала волосы со лба Роберта. Два глубоких пореза, две вертикальные линии, — для Мины это означало римскую цифру «два».

— Часы лежали в одном из ящиков. — Мильда показала на второй предмет рядом с рогаткой. — Ты сама все видишь…

Два часа. Батарейки вынуты, тем не менее стекло разбито.

У Мины перехватило дыхание. Часы. Вырезанная двойка на лбу. Это обратный отсчет, Винсент был прав с самого начала. А вот Рубен облажался.

— О месте преступления что-нибудь сказать можешь? Первичное или вторичное?

— Об этом лучше спросить криминалистов, после того как они обследуют место преступления. Но если хочешь знать мое мнение, то скорее вторичное.

— Почему?

— Похоже на то, что в ящиках гораздо меньше крови, чем ее должен был потерять Роберт. Другими словами, там слишком чисто. Поэтому, скорее всего, его позже перенесли на то место, где он был обнаружен.

— Токсикологический анализ…

Мина испуганно осеклась. Она затронула опасную тему и надеялась, что Мильда не возненавидит ее за это.