Читаем Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые мировоззренческие концепты французов и русских полностью

Французская pens'ee имеет с русской мыслью очень много общего и в содержательном, и в образном плане. Совпадение идиом показывает, что русский язык заимствовал из французского сочетаемость и отчасти понимание этого слова. Однако у французской pens'ee есть свои коннотативные особенности, помогающие понять некоторые ее содержательные нюансы. Так, французская мысль структурирована, в отличие от русской: она сама по себе есть уже некоторый текст. В ряде контекстов у нее появляются коннотативные черты, ассоциирующие ее с птицей, что, как мы видели, связывает ее с представлениями о свободе. Во французской мысли выражен также и субъективно-эмоциональный компонент, приближающий ее к воспоминанию, сопереживанию, частному мнению.

Французское id'ee связано, в первую очередь, с идеей зрительно выраженного образа, видения. Id'ee – это идея-представление, идея-видение, которая часто субъективна и обращена в другую реальность, описываемую понятиями r^eve, r^everie. Современная французская id'ee сохранила тесную связь с этимоном, это внутреннее интеллектуальное зрение человека, отсюда и особое значение глагола voir – понимать, представлять себе (8). Крайне несущественное совпадение сочетаемости pens'ee и id'ee подчеркивает легко выявляемое на уровне их определений несовпадение понятий: penser – процесс, pens'ee – процесс, id'ee – результат этого процесса, находящийся больше в сфере представлений, нежели чистых соображений. Id'ee, будучи результатом мыслительного процесса, мыслится предельно обособленно от человека, отношения идеи и человека или идей между собой часто мыслятся как антагонистические. Французское id'ee часто сопровождают отрицательно коннотированные эпитеты. Иначе говоря, жизнь идей воспринимается как борьба идей.

Коннотация id'ee, связанная с водой, подчеркивает энергию идеи, а не ее аморфность (это бьющий ключ, а не растекающееся озеро). Энергия и движение – основные формы развивающейся идеи, зрелость человека – это состояние, когда его идеи перестали двигаться – остановились. Сочетаемость этих слов приоткрывает нам существенное различие этих определяемых как синонимы понятий: id'ee – это волевое направление pens'ee, характеризующееся, в свою очередь, как непроизвольное, неконтролируемое мыслительное состояние. Pens'ee в принципе не предназначается для высказывания, в отличие от id'ee, и к высказанным pens'ee не могут предъявляться те требования, что предъявляются к id'ee. Id'ee появляется в соответствии с некоторой целью, pens'ee – самопроизвольно. Id'ee в большой степени сохраняет мифологическую подоплеку: новое, оформленное, воинственное – рожденная из головы Зевса Афина; pens'ee, в соответствии с описанной средневековой аллегорией – это задумчивость, в результате которой зачастую рождаются спутанные, как комок ниток, мысли.

Итак, основные различия и совпадения русских и французских понятий таковы.

Русская мысль хаотична, аморфна или же опредмечена в виде заостренного чужеродного предмета, восприятию которого противится человек. Она, так же как и идея, «является» тогда, когда этого требуют обстоятельства. Русская идея – позднее заимствование из французского, она сопряжена с идеями долга, цели и желания, хорошо структурирована и, став собственностью человека, покоится у него в голове. Идея связана с идеологией, а через идеологию – с политикой и социальной борьбой. У русской идеи две особых коннотации: растения и властителя, отражающие особое образное функционирование этого понятия.

Французская pens'ee – внутреннее состояние, связанное с мечтательностью, нецеленаправленной деятельностью мозга. Pens'ee – это мысль-размышление, в то время как id'ee – мысль-представление, видение, появляющееся в результате целенаправленного усилия, четко оформленное и предназначенное для активного взаимодействия. Большое пересечение сочетаемости русских и французских слов, обозначающих идею, мысль, показывает тесное взаимодействие культур в этой области, позволяющее сделать вывод о том, что соответствующие русские представления сложились под влиянием западноевропейской цивилизации. Специфичность русских понятий в большой степени определяется тем периодом русской истории, в который происходил контакт этих двух культур.

Русское размышление связано с пассивным созерцательным обдумыванием, с роением идей, с одновременным нецеленаправленным обдумыванием сразу нескольких мыслей. Сочетаемость этого слова позволила нам установить, что это состояние обычно связано с негативным эмоциональным фоном и характеризуется аморфностью. Коннотативные образы водоема и некоторые другие полностью соединяют его с понятием мысли, которое в ряде контекстов синонимично размышлению.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология