Мэнцзы

В наставлениях И сказано: Небо наказало Ся'ского государя Цзе; начало нападению положено было в его дворце Му, а начало делу было положено мною в Бо[23].

Ст. VIII.

1) Вань Чжан спросил: Правда ли, как говорят некоторые, что Конфуций, во время пребывания в Вэй, жил у лекаря по наружным болезням (чирьев), а в Ци — у евнуха Цзи-хуаня? Нет неправда, отвечал Мэн-цзы; это сочинили досужие люди (любители историй)[24].

2) Во время пребывания в Вэй он жил у Янь Чоу-ю. Жены Ми-цзы и Цзы-бу были родные сестры. Ми-цзы, обратившись к Цзы-лу сказал: Если бы Конфуций поместился у меня, то он был бы Вэй'ским министром. Цзы-лу сказал об этом Конфуцию, который заметил на это: «Зависит от предопределения». Конфуций, в поступлении на службу руководствовался правилами приличия, а в удалении со службы — долгом справедливости. А получение, или неполучение должности, сказал Конфуций, зависит от предопределения. Но, если бы он жил у лекаря вередов и у евнуха Цзи-хуаня, то это было бы несогласно ни с требованиями долга, ни с предопределением[25].

3) Конфуций, будучи недоволен своим пребывавшем в Лу и Вэй, на пути оттуда в Сун, подвергся покушению со стороны Сун'ского военного министра Хуаня, который хотел убить его, но Конфуций в платье простолюдина прошел чрез владение. И в это время, когда опасность висела над его головой, он остановился у коменданта Чжэнь-цзы, который был тогда министром у Чэнь'ского князя Чжоу[26].

4) Я слышал, что близкие к государю сановники оцениваются смотря по тому, кого они принимают у себя, а странствующие — смотря по тому, у кого они останавливаются. Если бы Конфуций остановился у лекаря вередов, или у евнуха Цзи-хуаня, то как же он был бы Конфуцием[27] ?

Ст. IX.

1) Вань Чжан спросил: Правда ли, как говорят некоторые, что Бо-ли Си, чтобы втереться к Цинь'скому князю Му (659-620), продал себя Цинь'скому смотрителю скота за пять овчин и кормил коров? Нет, неправда, отвечал Мэн-цзы. Это сочинили охотники до выдумок.

2) Бо-ли Си был уроженец владения Юй. Когда Цзинь'цы за драгоценную Чюй-цзи'скую яшму и за четверку Цюй'ских коней добивались прохода чрез Юй для нападения на владение Го, то Гун Чжи-ци отговаривал своего князя, а Бо-ли Си не отговаривал его. Он знал, что Юй'ского князя нельзя уговорить и потому оставил свою родину и удалился в Цинь. Ему было тогда 70 лет и, если бы он не понимал того, что позорно добиваться расположения Циньского князя Му при помощи кормления его коров, можно ли было назвать его умным? Точно так же можно ли назвать его умным за то, что он не отговаривал князя, которого невозможно было отговорить? Нельзя назвать его не умным, когда он, зная о приближающейся гибели Юй'ского князя, удалился от него заблаговременно. Когда он, поднявшись в Цинь, понял, что с князем Му можно действовать и сделаться его министром, то разве можно считать его не умным? Служа в Цинь, в качестве первого министра, он прославил своего князя во всем царстве и сделал имя его достойным передачи в потомство. Не будучи человеком талантливым и добродетельным — разве он мог бы сделать это? Что же касается продажи себя для осуществления планов своего князя, то этого не сделал бы уважающий себя поселянин. Как же можно сказать, что это сделал муж талантливый и добродетельный[28] ?

ГЛАВА V. Вань Чжан. Часть 2.

Ст. I.

1) Мэн-цзы сказал: Бо-и отвращал свои взоры от дурных зрелищ и слух от неприличных звуков; не хотел служить государю, которого он считал недостойным своего служения, ни повелевать народом недостойным этого; во время благоустройства в государстве, он служил, а во время смут отказывался от службы; но не выносил жить там, откуда исходило беззаконное правление, ни среди народа беззаконного; он даже думал, что вращаться среди поселян, это как бы в придворном костюме сидеть среди грязи и угля. В царствование тирана Чжоу он жил на берегу Северного моря, ожидая, когда царство очистится. Поэтому, когда люди слышат о характере Бо-и, то бессовестные делаются честными, а слабые приобретают волю[1].

2) И Инь же наоборот говорил: Всякий государь, которому я служу, есть мой государь и всякий народ, которым я командую, есть мой народ. И он служил, как в эпоху порядка, так в эпоху смут, говоря, что Небо, создав человечество, повелело прежде познавшим истину вразумлять после познавших ее, прежде прозревшим вразумлять позже прозревших. Я, как прежде прозревший из созданного Небом народа, хочу внушить человечеству эти принципы. Он полагал, что, если бы хоть один простой мужчина, или простая женщина не воспользовались благодеяниями Яо и Шуня, это значило бы как бы он столкнул себя в канаву, — до такой степени он принимал на себя государственное бремя[2].