Мера Любви

— Ох, правда что ли? — глумливо запричитал мясник. — Да нужен он, об него руки марать. — И мясник оттащил Джованни к столу, поставленному в глубине залы для ужина, и хватил его головой о столешницу — не так сильно, чтобы раскроить череп, но все же с достаточной злостью. — А так можно? Не руками? — Эймар продемонстрировал не замаранные в крови руки. — Не руками, столом.

— А ногами можно? — лицемерно осведомился Альмерик.

Джованни упал, стоило только Эймару отпустить его, кровь заливала лицо, он ничего не видел, в ушах гудело, звенело, к горлу подкатился комок тошноты от вкуса крови и слез во рту.

— Специально прикатил, всякие там десятины с нас драть! — кричал ему Эймар. — Вот тебе десятина! — прорычал он, пнув Джованни.

— Близко, небось, твоя Ломбардия к сарацинам, вот они, поди, вас там и предупреждают, когда войной на христиан пойдут! — заявил кто-то. Кто, Джованни не разобрал, голоса начали искажаться в его ушибленной голове, ему очень хотелось потерять сознание. Он сжался на полу, сотрясаемый крупной дрожью, от страха не смея издать ни звука.

Заговорщики подбадривали себя, ругая его на чем свет стоит, но никто не собирался приниматься за убийство своего епископа. Не находилось ни одного столь безрассудного или столь попросту глупого, кто решился бы взять на себя ответственность за такое вопиющее преступление. К тому же, Джованни, с какой стороны ни взгляни, убивать было как-то неудобно, он не сопротивлялся, не вырывался, не огрызался в ответ на сыпавшиеся на него оскорбления, даже не просил пощады.

Наконец вперед пробился Тибо Полосатый, которого до сих пор упорно отпихивали прочь, чтобы не мешался.

Посмотрите-ка на каноников, — он указал на Фольмара со товарищи, — приперлись без оружия, стоят себе в сторонке, как будто они тут ни при чем. Мы, значит, виноватые будем, а они что?

Заявление Тибо пришлось как раз вовремя. Горожане повернулись к каноникам.

Чего молчите? — напирал Тибо. — Небось правду говорю.

Правду? — зашипел на него архидьякон. — Ты, тварь продажная, перед любым рыцарем готов на карачках ползать!

Тибо угрожающе приступил к Фольмару.

— Ну, давай, докажи, что ты наш человек, у тебя есть меч, убей его! - архидьякон ткнул пальцем в воздух над Джованни.

— Нашел дурака! — парировал Тибо.

— Ты предатель, предателем и останешься, — заявил мясник. Ответом ему был увесистый удар наотмашь, прямо в челюсть. Эймар пошатнулся, пощупал подбородок, тряхнул головой и бросился на Тибо.

— Эй, эй! — закричали сразу несколько человек и поспешили растащить дерущихся.

— Нельзя его просто так взять и зарезать! — кричал Тибо, пользуясь тем, что на него обращено внимание всех заговорщиков без исключения. — Даже если мы его после этого быстренько зароем и скажем, будто он от болезни загнулся, еще не известно, как обернется, может, понаедут какие-нибудь из Рима, из Кентербери, да откуда ни возьмись, раскопают, посмотрят, — и все откроется. Тайное всегда становится явным!

— Ишь как заливается, соловьем! — хмыкнул Альмерик. — Что ж ты нам прикажешь с ним делать?

— Ну… — помялся Тибо, высвобождаясь из рук горожан и показывая всем своим видом, что драться он не намерен, — вот ведь… он почесал в затылке, изображая глубокое замешательство. — Да! Давайте его запрем и голодом уморим!

Горожане и каноники призадумались.

— Точно! — как будто обрадованный своей находчивостью воскликнул Тибо. — Так никто не догадается. Он же болел? Болел. Вот и помер. И никаких доказательств.

А кто поручится, что ты, пока то да се, не отправишь в Честер человечка? — недоверчиво произнес Фольмар. — Он же долго помирать будет.

Не слишком и долго, — пробормотал Тибо. — Если уж вы мне так не доверяете, заприте и меня на это время, ну, пока все не кончится, — предложил он. — Это, конечно, оскорбление, но я, так и быть, согласен.

Похоже, Полосатый дело говорит, — сказал Турольд.

— А где нам его держать, в подвале каком-нибудь? — спросил Эймар, решивший поквитаться с Тибо попозже.

— Зачем его таскать по всему городу? Здесь и запрем, так правдоподобнее, — со знанием дела ответил Тибо.

На том и порешили. Связали Джованни, заломив ему руки за спину, заставили подняться на второй этаж, вернее оттащили его туда, так как он совсем не держался на ногах, бросили в пустую комнату, подумали, и связали его по ногам тоже, чтоб уж точно никуда не делся. Подумали еще, и запихали ему в рот первую попавшуюся под руку тряпку, связали еще крепче. Альмерик дернул его за волосы, посмотреть, сможет ли он вскрикнуть. Ко всеобщему удовольствию, Джованни издал такой слабый стон, что его и за два шага невозможно было бы услышать. Потом заперли дверь и оставили его одного в темноте, умирать.

ГЛАВА XL О том, как у силфорцев ничего не вышло