Мера Любви

Джованни, проявивший беспокойство, когда его передавали с рук на руки, доверчиво уткнулся в грудь де Бельвару, только рядом с ним он чувствовал себя в безопасности.

Всю дорогу до Стокепорта граф ругал самого себя.

— Зачем я уехал, бестолочь? Знал, ведь, что все этим кончится! Зачем сидел потом, не показывался, дурак, — де Бельвара до сих пор трясло, вернее, только как будто сейчас начинало трясти от пережитого ужасного волнения за Джованни. — Вас могли убить. Я бы вас потерял. Я мог бы все потерять. Как бы я дальше жил, полоумный, бессовестный дурак, бестолочь? — повторял он, чтобы успокоиться, и обращаясь к Джованни, и не обращаясь.

В любом случае, Джованни его слов не разбирал. Как ни старался граф ехать помедленнее, Джованни растрясло, и он впал в полузабытье.

К приезду в Стокепорт де Бельвар вернул себе присутствие духа. Во внутреннем дворе их встречал сам не свой от беспокойства Арнуль.

— Что с ним? — несдержанно воскликнул он, подбегая к графу.

— Кажется, ничего серьезного, но надо посмотреть, — ответил де Бельвар и спустил Джованни Арнулю.

Тот не принял Джованни на руки, а лишь неловко поддержал его, Джованни едва не упал.

Ох да что же это?! — громко запричитал Арнуль. — Боже мой, крови-то сколько, везде кровь! Вам больно, мессир?

Джованни как мог отстранился от Арнуля, визгливый от волнения голос которого резал уши, отдавался в голове невыносимой болью. Де Бельвар сошел с коня, вновь поднял Джованни на руки и отнес в «его» комнату, в ту, что он занимал во время псевдоосады, когда де Бельвар лежал раненый, и потом каждый раз, когда гостил в Стокепорте. Но Джованни этого не знал, мир вдруг потух перед его глазами, и он потерял сознание. Очнулся он уже в постели, стараниями Арнуля, дававшего ему нюхать какую-то гадость. Джованни отворачивался, даже попытался оттолкнуть руку Арнуля, но тот не успокоился, пока не увидел, что Джованни совсем пришел в себя.

— Вы, может быть, ранены, мессир, надо одежду разрезать, посмотреть, — увещевательным тоном сказал Арнуль.

— Нет! — вдруг решительно воспротивился Джованни, испугавшийся, что ему испортят последнее оставшееся блио. — Не надо ничего резать! Я не ранен!

— Мессир, — беспомощно повторил Арнуль.

— Говорю же вам, я не ранен! — Джованни хотел встать с постели, но у него закружилась голова, едва он приподнялся с подушек.

— Хорошо, хорошо, — сдался Арнуль, укладывая его обратно, — все равно надо убедиться, и вообще, кровь стереть, ушибы осмотреть, дело обычное.

И Джованни безропотно позволил снять с себя верхнюю одежду. Но когда Арнуль стянул с него рубашку и, обернувшись, сказал: «Давай теперь воду, жена», — Джованни опять встрепенулся.

— О, пожалуйста, удалите женщину! — взмолился он.

— Да бросьте, мессир, что я, голого мужчину не видела? — весело заметила жена Арнуля.

Это заявление Джованни вовсе не успокоило, и Арнулю пришлось попросить жену уйти.

— Правда что, нехорошо, неприлично, огг же все-таки епископ, сказал Арнуль, усмехнувшись при этом про себя: «Жить будет».

После тщательного осмотра, когда Арнуль прощупал Джованни все кости на предмет их целости и стер с его лица кровь, можно было с уверенностью сказать, что с ним действительно не произошло ничего страшного.

Полежите пару дней, мессир, и все, дай Бог, образуется. Я прикажу, чтобы ставни вам не открывали. Да, и тут вот у меня тазик, если вас тошнить будет. Вот, все, спите. Вам спать хочется?

Джованни кивнул.

— Это правильно, вы должны спать, — и Арнуль оставил Джованни отдыхать, а сам примостился у камина, — зовите меня, если что понадобится, мессир.

Скоро к Джованни заглянул де Бельвар, успокоить свою совесть. Арнуль повторил графу все тоже самое: покой, сон, тишина и темнота, вот что требуется для скорого выздоровления мессира епископа. Де Бельвар подошел к кровати. Джованни бледный, с синяками и ссадинами на лице выглядел трогательно и жалостно. Граф с нежностью взял его за руку, поцеловал его уставшие, слипающиеся глаза, и в «доброй ночи, Жан» де Бельвара прозвучало уверенное спокойствие обладания.

ГЛАВА XLI О том, как де Бельвар решился на преступление