Мераб Мамардашвили: топология мысли

Задаётся сугубо смысловая мера, смысловое измерение пребывания в мире, своя смысловая геометрия души. Так вот. В этом потоке важна попытка улавливания промежутка, того, что рождается в смысле. М. Пруст, помечает М. К., вводит дополнительно измерение для фиксации промежутка – точек, остановок, сшивок, с помощью словечка «между». Оно уже обсуждалось М. К. в предыдущих моментах разговора. Это то, что между «уже» и «ещё», не то и не это, а то, что между [ПТП 204: 585]. Как обнаружение швов, границ, складок, зазора, что может быть схвачено опять же сугубо художественным способом, метафорой, фиксирующей складку-границу: метафора есть языковая форма перехода, граница употребления слова, понятия, попадания его в заграничную сферу. Зазор держится на метафоре. Например, хайдеггеровское «язык есть дом бытия». Эта метафора затем ведёт философа далее в лабиринты всего пространства, заданного метафорой.

Наверное, и скорее всего так оно и есть, я тут наврал про то, что на самом деле имел в виду М. К. Но это, как и он сам неоднократно замечал, та сложность и темнота проблемы, ради которой стоит продираться и идти дальше. Если бы было всё так просто с топологией пути, было бы не интересно.

Так вот, метафора в целом выступает не просто лексической единицей, но и тем, что что-то обозначает в жизни как происшедшее, как «что-то происходящее в жизни», через метафору осознается происходящее: в срезе непрерывного потока, того самого Бытия-Вместе, в потоке совместности, в котором, кажется, нет связности и осмысленности, разные разорванные части устремляются друг к другу.

Получается, что творение художественной формы произведения предполагает построение концепта, держащего на себе этот зазор, эту складку, как щель между плитами мостовой, трещина, шов между камнями здания, крепящего и связывающего в целое архитектонику события. Ведь метафора связывает между собой то, что обычно само по себе не связано. Творческим усилием автор строит художественный и философский конструкт, связывая в целое то, что в жизни в потоке не связано и разорвано.

Вот здесь является феномен времени, в этой уже выстроенной, осмысленной связности, представляющей собой «структуру истории». Время души живёт не там, где она пребывает в неосознанном потоке, а там, где происходит структурирование и организация связности зазора.

Разумеется, разговор идёт не о натуральном хронотопе, а о душевном, о «расстояниях душевной жизни» и соответственно о поиске меры душевной архитектоники, структурах душевной организации.

Такое метафорическое складывание и связка зазора происходит во всегда настоящем, в непрерывности, постоянной смещаемости, в коей и наблюдается всегда та самая феноменологическая проблема времени: мы пытаемся удержать шаг в конечности, будучи существами, способными удержать один-два, ну, три действия, в конечном измерении, мы не способны удерживать бесконечность. Но состояние живого потока текуче. Мы стремимся схватить время, но в тот момент, когда мы его схватываем, он уже ушёл, ситуация уже изменилась. Я поставил одну цель, стремясь к ней. Но пока к ней стремился, она уже изменилась. Это как свет далекой звезды. До нас доходит свет звезды миллионы световых лет, но пока до нас доходит этот свет, возможно, эта звезда уже угасла или взорвалась. А мы ловим свет угасшей звезды. Мы ловим свет, источник которого уже исчез.

Так и в нашей повседневности проживания. Мы ловим вчерашний день. Carpe diem! Но ловя момент, мы его тут же теряем, точнее его источник. Ловим то, что уже прошло. А вот схватить непрерывность и полноту проживания мы физически и душевно не в состоянии. Потому и придумываем особые практики и конструкции, произведения и философские событийные тексты, в которых как-то пытаемся удержать утраченное время, его непрерывность, текучесть и плотность.

Чтобы понять и одновременно быть в этой событийности, приходится избирать особый способ такого пребывания. Например, как у И. Бродского:

«Если выпало в Империи родиться,
Лучше жить в глухой провинции у моря».