Мерецков. Мерцающий луч славы

— Факт, Кирилл, именно там развернутся основные бои! — воскликнул Жуков. Он помолчал. — Ну, мне пора в Генштаб, а ты поспешай к Коневу.

У Мерецкова отлегло с души. Жуков согласен с ним, верит ему, а коль так, то наверняка поможет. Так оно и случилось. Когда он ехал к Коневу, Жуков уже был в Ставке. В кабинете Сталина находились Берия и Маленков. Жуков доложил Верховному обстановку на Западном фронте, решил с ним ряд вопросов и хотел было высказать просьбу Мерецкова, но Сталин сам заговорил о нём.

— Мерецков прибыл?

— Прибыл, — ответил Жуков. — Я побеседовал с ним, дал задание, он поехал к Коневу на Калининский фронт.

— А почему мне не сообщили? — Глаза Сталина холодно блеснули.

— Собирался сделать это позже.

— А надо было сразу доложить, — подал голос Берия. Сквозь очки он, казалось, обстреливал Жукова.

— У вас всё? — спросил вождь.

— Есть вопрос. Мерецков просит дать ему армию.

Сталин рывком повернул к нему голову.

— Он не хочет быть у вас заместителем?

— Мерецков просит дать ему армию, чтобы самостоятельно поработать. — Жуков сцепил зубы, чтобы не сказать лишнего. Щёки у него побелели. Он добавил, тщательно подбирая слова: — Мерецков благодарен вам за оказанное доверие, но ему хотелось бы командовать армией, чтобы проверить себя, на что способен.

— Ваше мнение?

— Полагаю, просьбу надо удовлетворить.

Сталин ответил не сразу. Он прошёлся по кабинету, затем вернулся к столу, о чём-то размышляя. Наконец взглянул на Жукова.

— Мы дадим товарищу Мерецкову армию, — усмехнулся он. — 33-ю, что сражалась под Вязьмой, хотя она и позволила немцам окружить себя.

— Мы дадим Мерецкову пустую армию? — возразил Жуков. — Там и командовать пока некем. Она же вышла из окружения с большими потерями!

— Мерецков эту армию воссоздаст, у него в этом деле большой опыт, так ему и передайте. Приказ о его назначении сегодня подготовит Маленков, а я подпишу его.

Так генерал армии Мерецков стал командующим 33-й армией. Он заверил Жукова, что не подведёт его.

— Ты сам говорил, что я человек дела. А воля у меня есть.

— Одной воли мало, Кирилл, — покосился на него Жуков. — Ты к делу ещё сердце приложи, тогда и пожнёшь плоды. Я вот поторопился и дал промашку. Был уверен, что под Вязьмой мы легко разобьём немцев, но ошибся. Мы переоценили возможности наших войск и недооценили силы противника. Орешек оказался крепче, чем мы предполагали. Теперь же самым беспокойным местом, — продолжал Георгий Константинович, — остаётся неправильный по форме многоугольник Калининского фронта.

Жуков, занятый по горло крупными проблемами, не мог вникать во все детали обстановки на нескольких фронтах сразу. А между тем от этих деталей во многом зависел исход предстоящей летней кампании. «Вот почему я и отправился на правый фланг западного направления», — отмечал Мерецков.

Командующий фронтом генерал Конев, человек не робкого десятка, хорошо знавший Кирилла Афанасьевича, встретил его тепло. А когда зашла речь о ситуации на фронте, он заявил, ничуть не смущаясь:

— Мои войска готовы к сражению! — Высокий, плечистый, с открытым худощавым лицом и скромным взглядом, он ел глазами своего гостя.

Мерецков тем не менее сдержанно воспринял его заявление.

— А вот, Иван Степанович, мы проверим. Ты же знаешь Жукова, он весьма строг, на глазок ничего не принимает.

— С чего начнём? — спросил Конев, стараясь сдержать свои эмоции. — Может, поедем к танкистам?

— Нет, дружище, давай начнём с правого фланга. Как у вас там налажена оборона? Танки везде могут проложить себе дорогу, а вот пехоте, царице полей, сделать это весьма тяжело…

«Хитёр, однако, Кирилл!» — отметил в душе Конев.

У Мерецкова была теперь своя, 33-я армия, и он, едва вернувшись от Конева, с головой окунулся в её проблемы. Почти два месяца, не зная покоя и отдыха, Кирилл Афанасьевич сколачивал армию. Казалось, у него появилось второе дыхание. Молодых бойцов, не нюхавших пороха, он «обкатывал» в условиях танковых атак противника, командиров учил взаимодействию с фронтовой авиацией и артиллерией, ночные учения проводил с целью прорыва вражеской обороны, форсирования минных полей… За всем этим была усталость, бессонные ночи. Но мысль о том, что армия стала полнокровной и готова решать боевую задачу, радовала его.

— Знаешь, Георгий, сейчас я могу с полной ответственностью заявить, что армия своё слово скажет! — признался он как-то Жукову. — Будь жив мой друг Миша Ефремов, он не узнал бы свою армию.

Жуков, однако, скептически заметил:

— Скоро поведёшь её в бой, вот тогда и поглядим, как она будет воевать. Но то, что ты уже сделал, я ценю высоко!..

И вдруг в начале июня, когда Мерецков находился у танкистов, Жуков срочно вызвал его к себе, добавив привычные слова: «Я жду!» Мерецков приехал на «газике» в полевой форме, даже не успев помыть испачканные в глине сапоги. Георгий Константинович облегчённо вздохнул:

— Наконец-то разыскал тебя. Сюда трижды звонил Сталин, требовал, чтобы ты немедленно прибыл к нему.

— Зачем? — удивился Мерецков.

— Сам не знаю, а спрашивать Верховного было неудобно.