– Получилось, - ответил Уильям, пытаясь восстановить дыхание, - но нам нужно как можно скорее покинуть это место. Была стрельба. Скоро здесь будут жандармы.
– Я слышал, - кивнул мужчина. – Залезайте скорее. Лодка тоже готова.
– Ты привез то, что я просил?
– Да.
Джонс заглянул внутрь и заметил на сиденье массивную кувалду с каменный бойком. Он взял ее в руку и многозначительно посмотрел на леди Бэнкс.
– Ну что, - довольная ухмылка приподняла уголок его рта, - спасем, наконец, этот бренный мир?
– Неплохая идея, - засмеялась Мэри.
Она достала из кармана своего золотого скарабея и положила его на каменную плиту аллеи. Профессор замахнулся и изо всех сил ударил по драгоценности молотом. Воздух наполнился металлической вибрацией от удара. От самого жука осталась расплющенная золотая пластина. Профессор ударил еще несколько раз, заставляя пластину распасться еще на несколько частей. Мужчина ногой раскидал их в стороны, присыпав самые крупные детали песком, а затем достал из мешочка на груди своего жука и повторил ритуал.
– Теперь можем ехать, - он забросил внутрь кувалду, сам запрыгнул на ступеньку вверх и подал спутнице руку. – Мы наделали здесь очень много шума. Прошу вас, леди Мэри Бэнкс, нас ждет долгая дорога домой.
Эпилог
Несколько мужчин в военных мундирах королевской гвардии Великобритании охраняли периметр площади, на которой располагался постамент с каменным скарабеем на территории храма Амона-Ра в Луксоре. Всех гражданских и туристов выпроводили отсюда буквально за какой-то час, и даже местная жандармерия осталась не при делах. Связываться с королевской семьей никто не желал.
Возле самого постамента находился солидный человек с пышными бакенбардами и закрученными усами, выглядевший настолько взволнованно и величественно одновременно, что могло показаться, будто ему предстоит прямо в эту секунду решить судьбу мира.
– И зачем я только тебя послушал, - прошептал один из гвардейцев – поджарый мужчина лет сорока с ясными голубыми глазами, которые выгодно подчеркивал красный гвардейский мундир, - своему напарнику, стоявшему от него всего в паре шагов. – Сидели бы сейчас в нашем поместье и попивали чай с Ариной Семеновной.
– Не думала, что ты такой нытик, - ответил второй гвардеец – молодой паренек со светлой кожей, в нескольких местах покрытой веснушками. Над верхней губой у него красовались тонкие усики, и только человек с лупой мог бы разглядеть, что это просто грим. – Я не могу пропустить это зрелище. Таких спектаклей не дают в театре.
– Ты начнешься смеяться и погубишь нас, а еще мы можем упасть в обморок от жары, я уже не могу выносить эту шапку, - ответил мужчина, на макушке которого, как и у всех остальных, красовался высокий головной убор и медвежьего меха.
– У меня отличная выдержка, - парировал паренек, хитро приподняв в усмешке уголок рта.
Солидный человек тем временем разложил на земле перед собой древние свитки и нетерпеливо потирал ладони.
– Сейчас начнется, - сказал мужчина пареньку.
– Я впишу это событие в свои мемуары, - ответил тот.
– Разве ты уже решила приняться за мемуары? А как же «смеющийся Будда»?
– Я еще не дала принцессе ответ, - прошептал паренек, после чего крепко сжал губы, давая понять собеседнику, что разговор окончен, потому что перед их глазами начиналось настоящее представление.
Важный человек с орденом Подвязки на левом лацкане пиджака распростер над собой руки и заговорил нараспев:
– Живому дорогу Анубис открой. Осириса ка в огне!
Паренек прыснул со смеха, прикрыв рот рукой и отвернувшись. Важный человек замер в ожидании, но ничего не происходило. Он простоял так несколько минут, после чего прокашлялся и повторил, на этот раз громче:
– Живому дорогу Анубис открой. Осириса ка в огне!
Теперь от смеха прыснул уже голубоглазый гвардеец, у которого от улыбки заиграли морщинки вокруг глаз. На странную парочку обратили внимание «сослуживцы», находившиеся по левую и правую сторону. Их взгляды не сулили ничего хорошего.
– Я думаю, пора делать ноги. Мы достаточно повеселились, - проговорил мужчина сквозь зубы.
– Сейчас, еще минутку, - ответил паренек, из-под шапки которого выпал длинный рыжий волосок.
Важный человек, с которым по-прежнему ничего не происходило, испуганно осмотрелся по сторонам, затем вновь прокашлялся, поправил на себе пиджак, потуже затянул ремень на поясе и в третий раз пропел фальшивым басом:
– Живому дорогу Анубис открой. Осириса ка в огне!
И вновь ничего.
Мэри не выдержала, из ее груди рвался смех. Она схватила за руку своего собеседника и крепко пожала ее. Они переглянулись.
– Бежим? – спросил Уильям.
– Бежим, - ответила девушка.
В ту же секунду они сорвались с места и побежали, петляя меж колонн храма. Позади слышались крики и выстрелы. Но догнать сообщников уже было невозможно. Храм с его закоулками и колонами стал для погони настоящим лабиринтом, тогда как беглецы знали его, как свои пять пальцев.
К тому моменту, когда военные выбежали из храма к аллее сфинксов, они уже не увидели там никого, кто хотя бы отдаленно напоминал им о сбежавших лжегвардейцах.