Мэри Джейн

Когда пришло время десерта, мы с Иззи составили креманки с шербетом на почерневший противень для выпечки (я пыталась его отчистить, но безуспешно). Я взяла импровизированный поднос и пошла с ним вокруг стола, а Иззи по одной брала у меня креманки и ставила на стол, произнося при этом «мадам» или «месье». Я научила ее этому, пока мы доставали десерт из морозилки. Она повторила эти слова всего три раза, прежде чем заучила их наизусть.

За десертом речь зашла о лечении Джимми, и Шеба разговорилась о том, через что ему пришлось пройти и что еще ждет в будущем. Иззи сосредоточено уплетала шербет и больше не обращала на нас внимания. Я сидела, затаив дыхание, так как никогда раньше не слышала, чтобы кто-то так открыто обсуждал такую личную проблему.

– Ричард, – сказала Шеба. – И все же, если он будет употреблять так много сахара, что наверняка очень вредно, может, имеет смысл разрешить ему немного «Мэри Джейн»?

Я оцепенела. Сердце бешено застучало в груди, и я почувствовала, как запылали мои щеки. Я перевела взгляд с Джимми на Шебу и снова на Джимми. Что она имела в виду?

Джимми взглянул на меня. Из его глаз, казалось, стреляли лазеры, нацеленные прямо в меня. А потом он расхохотался. Все посмотрели на него.

Джимми склонился над креманкой с шербетом. Он все не прекращал хохотать.

– Джимми! Над чем ты смеешься? – спросила Иззи.

– «Мэри Джейн»! – сквозь смех выдавил наконец Джимми.

Шеба перевела взгляд на меня.

– О, Мэри Джейн! Ты решила, что я говорю о тебе?!

– А вы знаете еще какую-то Мэри Джейн? – спросила я.

Шеба нагнулась ко мне и обняла. От нее пахло лимоном и сиренью. На сердце сразу стало спокойнее. Жар отхлынул от моих щек.

– Это разговорное название марихуаны.

– Ого! – Из меня вырвался нервный смешок. Неужели Шеба действительно только что спросила у доктора, можно ли ее мужу курить марихуану? А как же закон? Разве Джимми не посадят в тюрьму, если поймают его с поличным? И почему Шебу совсем не беспокоило, что Джимми мог совершить что-то противозаконное?

Доктор Коун сказал:

– Некоторым людям марихуана помогает расслабиться, Мэри Джейн. Это не такой ужасный наркотик, каким его, вероятно, изображают школьные учителя.

– Да, хорошо, – ответила я на автомате. Наверное, я выглядела очень растерянной, потому что Шеба ласково потрепала меня по ноге, словно желая утешить.

Она сказала:

– Марихуана вне закона, но политики не всегда во всем правы. Марихуана может стать спасительной соломинкой для кого-то вроде Джимми, которому иногда нужна помощь, чтобы не заблудиться в своей гениальной шебутной голове. – Шеба покрутила у висков указательными пальцами, словно на языке жестов изображая творческий мозг Джимми.

Я кивнула. Мне никогда не приходило в голову, что что-то запрещенное на самом деле может оказаться чем-то приемлемым.

– Все лучше, чем литий, – сказал Джимми. – От лития у меня голова вечно будто набита мокрой ватой.

Доктор Коун задумчиво посмотрел на Джимми.

– Что ж, попробуем провести контрольное испытание. Не вздумай делать это без присмотра.

– А ты что скажешь, Мэри Джейн? – спросила меня Шеба, как будто у меня могло быть свое мнение. Как будто я что-то знала о марихуане, или наркомании, или лечении от наркомании. Да я даже не слышала, чтобы люди вот так говорили о марихуане, не считая ежегодных школьных лекций о вреде наркотиков.

– Э-э. – Я чувствовала себя неловко, но все смотрели на меня с пониманием, и я поняла, что тут не могло быть неправильного ответа. – Я доверяю мнению доктора Коуна. А еще, мне странно, что марихуану называют «Мэри Джейн». Моим именем.

Все рассмеялись, и у меня закружилась голова от облегчения и собственной нелепости. Но минуты нелепости, подобные этой, все же стоили того упоения и неожиданного чувства причастности, которые приносило общение с взрослыми на равных.

После ужина миссис Коун отвела Джимми в зал с телевизором, где на полу лежал толстый ворсистый ковер. Она хотела продемонстрировать ему технику медитации, которой научилась в Калифорнии, в коммуне под названием Эсален. Я начала убирать со стола, но доктор Коун сказал, что все сделает сам и даже помоет посуду, если я уложу Иззи спать.

Иззи забралась ко мне на колени, как большая кошка. Такая же сонная, мягкая, и с легким душком.

– Вы не будете против, если я сначала ее искупаю?

– Нет-нет, что ты, я только за! Ты бы нас очень выручила.

– Я пойду с тобой. – Шеба взяла меня за локоть и помогла встать. Иззи вцепилась в меня, обхватив ногами за талию. Мы втроем поднялись по лестнице, пока Шеба мурлыкала себе под нос песенку про карликов.

В ванной я опустила Иззи на пол и открыла кран. Шеба села на закрытый унитаз и запела:

– Ах, эти карлики, совсем как ты и я, кто-то ходит в церковь, кто-то спит полдня.