Меридианы карты и души

А те, кому уже пятнадцать-шестнадцать, чей характер уже почти сформировался, те с трудом приживаются и во Франции, и в Америке, и в Бейруте. Они восстают против родителей, пытаются в одиночку вернуться назад… ОВИР и Министерство внутренних дел Арменни частенько занимаются разбором заявлений, присланных из Аргентины, Франции, Бейрута. Бывает, приезжают в Армению туристами и решительно требуют: «Не уедем больше отсюда, что хотите с нами делайте». Но увы, в тот же ОВИР поступают и другие заявления — с просьбой о разрешении на выезд.

— Нужно двери шире распахнуть. — У меня дома в Ереване сидят Хачик и Валя. Ее личико озабоченно, напряжено. — Чтоб можно было в любое время, когда и куда захочется, туристом съездить. Увидят, что заграница не то, что им кажется, — продолжает она.

— Это мало поможет. Одно дело — проехаться туристом, а другое дело — жить, — вставляет Хачик.

Его просьбу уважили, он остался, женился, однако… Валя давно лишилась отца, жила с бабушкой, дядей и его женой. Их старый дом снесли и дали на четверых двухкомнатную квартиру. Когда умерла бабушка, Валя поняла, что вконец осиротела, а еще глубже почувствовала это теперь.

— Мне комната полагается, но они…

— Да все бы ничего, работали бы, комнату снимали, а там, глядишь, и дали бы нам квартиру, — говорит Хачик. — Дело не в этом. Мать как узнала, что я остался, слегла… Отец пишет: если не вернусь, не выдержит…

— И что же? — насторожилась я. — Снова заявление подал?

— Не судите меня строго. Не в силах я убить мать…

— А когда едете?

— Не знаем. Да и потом… чем позже, тем лучше: подольше в Ереване поживем. Мое место здесь, когда бы ни было, а вернусь… Прямо как веревку на шею накинули и тащат туда, поверьте мне…

В душе я сержусь на мать Хачика, которая вновь обрекает сына на мытарства. Не она ли причитала в Монреале: «Я, я грешна перед детьми!» Что же, и второй раз грех вершит?..

Я смотрю на них, на Хачика и Валю, — растерянные, совсем еще юные. И душа у них, видимо, не из кремня. Жизнь подхватила их, закрутила, как щепку, и несет. Но они-то ведь не щепки, а люди, хотят жить так, как им подсказывает сердце, а вот не выходит… И снова вспыхивает во мне протест и недоумение: во имя чего покинула родину семья Маджарянов?

К чему эти напрасные терзания, эти изнуряющие душу усилия — сначала уехать, потом вернуться? Думаю обо всем этом, припоминаю свое открытое письмо, Опубликованное давно уже в газете «Айреники дзайн».

Я писала о том болезненном состоянии души, которое должны будут испытать люди, сами присудившие себя к лишению родины. Ту горестную «историю болезни» и тот «диагноз» подтвердило время, подтвердило увиденное и услышанное мной воочию.

Отсутствие государственности на протяжении многих веков отразилось и на психологии людей, особенно после 1915 года, когда западные армяне вынуждены были оставить свои исконные земли.

А отторгнутому от родной земли человеку, в конце концов, безразлично, где жить: не вышло в Сирии — пусть будет в Ливане, не Греция — так Франция, не Франция — так Америка.

К сожалению, кое у кого из репатриантов бытует до сих пор пагубная инерция: «Не Армения, так пусть будет…» Нет, коли вступили на землю Армении, не должно существовать больше «пусть будет». Мы не имеем права забывать, что такое для нас эта горсть земли — Советская Армения — и ценой каких лишений, каким горением души она создана. В ней есть и ваша доля: ваша любовь и тоска до приезда сюда, ваше усердие и труд, вложенные потом в нее. Уезжая из Армении, вы вычеркиваете из своей биографии эти годы, посылаете собственной рукой пулю в исполненную светлых стремлений юность, во всю свою прошлую жизнь.

Слова мои не касаются армян, постоянно живущих за границей. Можно жить вдали от Армении, но душой, сердцем, помыслами быть с ней. Человек, покинувший родину, какого бы положения он ни добился за рубежом, не сможет заново обрести душевный покой. Как бы в своем отъезде он ни обвинял Армению, в каких-то тайниках души он будет себя ощущать виноватым не только перед родиной, но и перед своим народом. И тогда в порядке самозащиты станет отрицать, противиться, отрываться не только от Армении, но и от армянской культуры. Именно это смутное душевное состояние объясняет то, что вернувшиеся, к примеру, во Францию люди инстинктивно обособляются от местных армян, а местные чуждаются их…

Оторваться сейчас от Армении — значит оторваться от живого потока ее истории, несущегося из глуби веков в будущие века, и, подобно еле заметному ручейку, пропасть, исчезнуть в прибрежных песках.

А поток, какие бы рифы и пороги ни вставали на его пути, все равно продолжает и продолжит свой путь.

13 июня, Ереван

Зазвонил телефон. Слышу западноармянский язык.

— Здравствуйте. Это говорит Бюзанд Гранян из Лос-Анджелеса… Когда бы мы могли повидаться?